Тем временем Наташа хлопотала у жарко натопленной печи. Скоро она поставила на стол пузатый коричневый горшок, доверху наполненный дымящейся картошкой, тарелку с нарезанными кусочками сала, полкаравая хлеба, налила в граненые стаканы крепкий чай.
– Садитесь, – улыбнулась она Кулсубаю. – Угощайтесь, чем бог послал. Мужик вчера деньги принес, вот и купили муки, сала, а картошка своя, слава богу…
– А где сам-то, Алексей Иванович? – спросил Кулсубай. Он обеими руками держал кружку с горячим чаем и время от времени дул на него.
– Хозяин? Руду на завод возит.
– Давно не видал его. Придет сегодня, нет?
– И-и, куда там! – рассмеялась Наташа. – Он у меня домой только в конце недели приходит! Да вы ешьте, ешьте! – Она –посмотрела на Гайзуллу, который сидел на лавке, опустив глаза и не притрагиваясь к еде. – А ты чего не ешь? На-ка! – Она положила перед ним несколько картофелин и придвинула ближе тарелку с салом. – Ишь какой худой… Тебя как звать-то?
– Гайзулла, – ответил за мальчика Кулсубай.
– Ох, ну и имечко, у меня язык такое сказать не повернется! Ничего, по-нашему, стало быть, Гриша будешь. Сынок мой года на два, на три постарше был бы, в прошлом году в карьере камнем придавило, царство ему небесное!
Наталья перекрестилась, глаза ее заблестели! Подняв фартук, она крепко вытерла им лицо и, как бы отгоняя горькие мысли, махнула рукой и обернулась к Кулсубаю:
– Ты-то, Константин, как, не женился еще?
– Как же, женился на вашей, на русской, Машей зовут! Богатея дочка… Год в лесу прожили, только вылезли, тут нас цап-царап! – меня в Сибирь, а она где – не знаю…
– Ой, что ты дальше-то делать будешь, горемычная душа?
– А что делать, Наташа-апай, так и живу!
– Оставайся у нас, и мальчонка пусть живет!
– Спасибо, Наташа-апай, помню я твою доброту и как дружно мы все вместе жили, и теперь бы у вас остался, да боюсь! Поймают, по головке не погладят, да и жену найти хочется! Плохо мне без нее… – Кулсубай помолчал. – Эх, кабы ты знала, до чего надоело бродяжить, так хочется на одном месте пожить, а вот…
– Да про тебя уж и забыли небось. – Наташа подперла щеку рукой и глядела на Кулсубая ласково и жалостно.
– Как же, забыли! У тех, кто каждый день вволю жрет, память в брюхе сидит, никогда ни чего не забывают! Мне бы Машу только найти, я б и носу сюда не казал… Уехали бы дальше, на север, жили бы в маленькой деревне, а то и вовсе в лесу бы построились…
Гайзулла уже не слышал, как Кулсубай поднял его от печи и уложил на лавку, он давно спал, разморенный едой и теплом, а Кулсубай и Наташа еще долго разговаривали при свете керосиновой лампы с отбитым стеклянным колпаком. Уже за полночь Кулсубай забрался к Гайзулле на теплую печь, но и там он уснул не сразу, а долго еще думал, ворочался с боку на бок и тяжело вздыхал..