Лапти от мороза стали твердыми и тяжелыми, намокшая одежда заледенела, и Хисматулле хотелось лечь на снег и хоть несколько минут полежать спокойно, но бодро шагавший впереди Михаил, оглядываясь, торопил его:
– Быстрей, браток, прибавь шагу! Времени в обрез – сам понимать должен, завтра опять работа до свету, а меня еще сегодня старатели ждут!
Он не объяснял, почему его ждут старатели, но Хисматулла каждый раз прибавлял шагу, понимая, что Михаил не стал бы торопить его просто так.
Наконец, пройдя мимо кустов, словно от холода прижавшихся к земле, они свернули влево, и впереди показались темные вытянутые, похожие на ящики, бараки. «Хлеб с кипятком», – мелькнуло в голове у еле тащившего ноги Хисматуллы. Эта мысль придала ему сил, и шагать стало легче, как будто он уже поужинал. У входа в землянку Михаил остановился:
– Зайдешь?
– А ты? – неуверенно спросил Хисматулла.
– Понимаешь, какое дело, браток, приходи, когда хочешь, только сегодня я с тобой посидеть уже не успею. Но это ничего! Со старушкой моей посидишь, потолкуешь про житье-бытье, чаю на пьешься, а? А там, глядишь попозже и я по дойду…
– Да нет, лучше в другой раз… – сказал Хисматулла.
– Ну и лады! Подожди тогда, сейчас хлеб вынесу. – Михаил скрылся за дверью и почти тут же вышел снова, неся с собой завернутый в чистую белую тряпицу каравай.
– Спасибо, агай, ввек добра твоего не забуду… Как только денег заработаю – отдам!
– Отдашь, когда сможешь, не сможешь сразу – отдашь потом, ясно? Ну, до завтра, браток, иди скорей спать, а то не проснешься утром! – Он протянул Хисматулле руку. – Да не так, так только барыни здороваются и прощаются! Надо руку жать крепко и всей ладонью, чтоб и враг и друг почувствовал – кого надо, поддержит, а кому надо, и сдачи даст! Ну, беги! – Михаил хлопнул пария по плечу и, не оглядываясь, зашагал в сторону.
Хисматулла кое-как добрел до барака, поел и лег. Все тело болело и ныло от усталости, зудели на руках натертые черенком лопаты мозоли, и Хисматулла не успел даже, как обычно, подумать ни о матери, ни о Нафисе, а едва склонил голову – тут же провалился в сон, будто, закрыв глаза, прыгнул с обрыва в темный ночной овраг…
На этот раз он чуть не опоздал на работу и все ждал Михаила, оглядывался, идя по дороге к тепляку, смотрел на дверь, дожидаясь начала работы, и когда дверь открылась и вместо Михаила вдруг вошел совсем другой человек – длинноволосый, большеухий, с чёрной космой падающих на лоб волос – испытал такое чувство, будто его обманули. Нового напарника звали Василием, работал он спустя рукава, охая и дыша перегаром, то и дело он садился отдыхать и насмешливо поглядывал на старательно таскающего тачку за тачкой Хисматуллу.