– Конечно, будут, – увещевал разбушевавшегося управляющего Сабитов. – Спасибо вам за все заботы…
– «Спасибо, спасибо»! – вдруг передразнил его Накышев. – На кой мне черт твое спасибо! Я тебя инженером сделал, а где у тебя документы на инженера? Нету! А ты мне спасибо… Четвертую часть с зарплаты каждый месяц приноси, понял?
– Понял, – разочарованно прошептал Сабитов.
– Род у меня такой, – захихикал управляющий, – дворянский! Денег, стало быть, много на: до, а иначе на что я прииски куплю? Сам царь нам дворянский титул пожаловал, мой дед стар шиной трех деревень был, царь его кафтаном наградил, золотом расшитый кафтан! А ты мне – спасибо… – все больше обижаясь, бормотал Накышев. – Если б ты видел, какой кафтан! Да разве мой дед его стоил? Я должен был его носить, я!.. Чем он лучше меня? И тебя я, собаку, знаю, насквозь вижу! Пока хвостом виляешь, а захочешь – продашь? Тебе вот столечко воли дай – на голову сядешь!
– Что вы, что вы, Гарей Шайбекович, у меня и в мыслях такого не было! – испугался Сабитов.
– Забудь, что я тут тебе говорил, понял? – Накышев лениво прищурился. – Твое молчание – золото… А языком трепать станешь, – язык обрежу и собакам выброшу… Веди меня домой!
Сабитов еле вытащил увязшего в кресле управляющего и, полуобняв, спотыкающимся шагом направился из конторы. На улице он огляделся – не подсматривает ли кто за ними, но улица была тиха и пустынна.
Спотыкаясь в темноте, он довел Накышева до дома и обрадовался, столкнувшись в дверях с Зинкой.
– Принимай, хозяйка!
Они вдвоем раздели и уложили управляющего в постель, и, уходя, Сабитов удивился тому, что Зинка, сидела на краю кровати, как чужая, и смотрела на бледное и потное лицо старика, словно перед нею лежал не живой человек, а покойник…
Накышев проснулся от злобного и отрывистого лая собак, поднялся, шаря вокруг себя руками, но, увидев сидевшую рядом Зинку, позвал:
– Ты чего?
– Ничего… Жду, когда в Оренбург меня от правишь! А не отправишь, я вот тут повешусь!.. – она показала рукой на потолок, где сумрачно, в свете наступающего утра, поблескивала люстра.
– Ладно, не стращай! – Накышев быстро оделся и выскочил во двор.
Во дворе было уже белесо от рассвета, редкие пепельные облака тянулись в небе, кое-где над землянками курились слабые дымки. Накышев пересек двор и постучал в окно конюховки. Минуты через три из конюховки выбежал Зинатулла, на ходу натягивая старый чекмень.
– Что случилось? – крикнул он. – Пожар, что ли?
– Типун тебе на язык! – сердито оборвал его , Накышев. – Иди поднимай с постели Сабитова и всех десятников!.. Пускай бегут в Контору да поживее поворачиваются!.. Начнем сегодня же работы в той шахте, где нынче установили копер, понял?