Скрипнула калитка, и чьи-то неуверенные шаги послышались во дворе, затихли под окном. Гульямал показалось, что сердце ее остановилось. В дверь тихо постучали.
– Кто там? – спросила Гульямал.
Ей никто не ответил. «Это он», – радостно улыбнулась Гульямал и откинула щеколду. Тотчас сильные жадные руки подняли ее с пола и бросили на постель.
– Хисмат! Сумасшедший!.. – весело рас смеялась Гульямал. – Да у тебя руки прямо железные!
Тотчас что-то тяжелое навалилось на нее, и к щеке прижалась жесткая колючая борода, в нос ударил запах винного перегара.
– Кто это, ты кто? – не своим голосом крикнула Гульямал, пытаясь вырваться из непрошеных объятий.
– Тише, невестушка, тише, – зашептала борода. – Что шумишь?
– Гилман-мулла? – вскрикнула молодая женщина и схватила муллу за бороду, все сильнее задирая ее кверху.
Мулла молча сопел, стараясь стащить с Гульямал одежду.
– Отпусти! Отпусти! – снова истошно закричала Гульямал. – Помоги-ите! Тебе говорят, от пусти!
Наконец, увидев, что у нее нет другого выхода, Гульямал изо всей силы вцепилась зубами в ухо муллы так, что сразу почувствовала солоноватый привкус крови.
– Ай-яй! – подскочив, завопил мулла, хватаясь за окровавленную мочку. – Глупая баба, отродье шайтана!
Гульямал схватила толстую железную кочергу:
– А ну, катись отсюда! Чтоб духу не было!
– Да я не буду, не буду, – взмолился мулла, держась за ухо. – Сейчас уйду! Только прошу тебя, невестушка, молчи, не говори никому! Я ведь с пьяных глаз… Нарочно хотел, чтобы испытать тебя!..
– Знаю я, что ты хотел! – не опуская кочерги, спокойно сказала Гульямал. – Ну, долго я тебя ждать буду? Одна нога здесь, другая – там!..
Вернувшись под утро домой, мулла Гилман увидел, что его рябое, как пчелиные соты, лицо вдоль и поперек исполосовано царапинами. «Никакого уважения к моему сану! – с яростью подумал он. – Другая женщина на месте этой потаскушки сама бы за мной бегала, не то что царапаться!»
Он обмазал лицо топленым маслом, чтобы царапины быстрее зажили, вымыл теплой водой больное ухо и велел подать себе чаю.
Прихлебывая с блюдечка янтарно-желтую, крепкую жидкость, он ловил на себе любопытные взгляды прислуживающей ему девушки и все больше мрачнел.
– Чего уставилась? – крикнул он наконец, – Брысь отсюда, отродье шайтана!
Девушка быстро юркнула за дверь, и. мулла остался один.
«Черт, теперь по всему поселку разнесется, – с досадой думал он. —А какая все-таки у нее грудь, ай-яй-яй! Что бы такое сделать, чтобы она знала свое место?»
Но прошло несколько дней, а о происшедшем в деревне не было ни слуху ни духу. «Вот это баба! Мало того, что каждая грудь, как спелая дыня, она еще и молчать умеет! – восхитился Гилман. – Да, значит, недаром говорят, что если настоящий мужчина сохранит тайну величиной с оседланного коня, то настоящая женщина может сохранить тайну не меньше люльки с ребенком! И все-таки надо ей как-нибудь отомстить, хоть припугнуть на всякий случай!»