Шарифулла с опухшим, заспанным лицом сидел на нарах, опустив ноги вниз, и неторопливо натягивал каты. Увидев Нигматуллу, он улыбнулся.
– Заходи, заходи, гостем будешь, – ласково сказал он. – Ты по делу или просто так?
– По делу – буркнул Нигматулла.
Шарифулла повернулся к занавеске, за которой слышалась тихая возня и звяканье монет:
– Эй, мать! Чаю нам поставь, что ты так дол го? Помни, когда муж спустил одну ногу на пол, жена уже должна быть одета с ног до головы, иначе не будет в доме порядка!
– Некогда мне с тобой чаи распивать, – Нигматулла полез в карман и достал туго набитый кисет. – Вот твои деньги. Гони обратно самородок!
– Боже! Ты спятил, что ли? – Шарифулла выпустил из рук каты, и они мягко шлепнулись на пол, глаза его закосили так, что казалось, вот-вот сойдутся у переносицы.
– Конечно, спятил, если отдал тебе столько золота за бесценок! Гони обратно, у меня другой покупатель есть, пожирней тебя!
– Ну уж нет, – Шарифулла поднял каты с пола и опять стал натягивать их. – Так дела не делаются. Ты продал – я купил, какие теперь мо гут быть разговоры. Да и золота твоего у меня больше нету, я уже продал его… – Он наконец обулся и, встав, притопнул ногой. – Так что зря ты ходил по такому морозу…
– Это мы сейчас посмотрим, зря или не зря, – спокойно отозвался Нигматулла и, подойдя к на рам, крепко схватил Шарифуллу за горло обеими руками. – Ну? Где золото?
– Я продал, продал! – прохрипел Шарифулла, лицо его стало красным от натуги. Он силился оторвать от себя руки Нигматуллы, но тот сжимал ему горло все теснее и теснее. Из-за за навески выбежала одетая Хауда. Не смея вмешиваться, она, дрожа, стояла у стены, глядя испуганными округлившимися глазами и теребя в руках цветастый передник.
– Я скажу! Отпусти… – выдавил Шарифулла.
Нигматулла разжал руки и ухмыльнулся:
– То-то! Ну, давай скорее, что глазена-то выкатил? Думаешь, я тут до вечера сидеть буду?
– Постой, кустым, не спеши, может, миром уладим? – сказал Шарифулла, держась рукой за покрасневшее горло. – Сколько тебе обещали добавить за самородок?
– Перекупить хочешь? – Нигматулла почесал подбородок и задумался. «Черт, а если это не золото? – мелькнуло у него в голове. – Ладно, надо вытянуть из скряги все, что потянется, а то как бы все же себя не надуть!»
Он присел на нары, заложил ногу на ногу и, свернув цигарку, задымил спокойно и неторопливо.
– Сам посуди, я тебе отдал за половину цены, а мне предлагают столько, сколько дал ты, и еще половину этого.. – начал он. – Ну, конечно, у тебя таких денег нет… Но договориться можно. Не обязательно платить деньгами, можем поменяться. Ну, к примеру, если ты отдашь мне еще лошадь, то мы с тобой будем в рассчете… Впрочем, нет, – сказал он тут же, заметив, что при слове «лошадь» Шарифулла беспокойно за ерзал на нарах. – Лошадь – это мало. Конечно, ты мне не чужой человек, хоть и родство у нас дальнее, я должен с этим считаться… Не знаю, как и быть! Там мне обещали отдать деньгами…