Увидев его, Робин кивнул и потеснился, освобождая место у костра. Хелот сел, нацепил на нож кусок оленины. Ему было противно. «Мальчишку поколотил, проявил геройство, – думал он, – а небось Малютке Джону такая наглость сошла бы с рук. Гнать, гнать из высокого рыцарского ордена, свинью такую».
Горестные размышления Хелота прервал Робин, толкнувший его в бок.
– Послушай, – сказал он, – эй... как тебя зовут, говоришь?
– Хелот из Лангедока, – машинально ответил бывший рыцарь, занятый совершенно другими мыслями.
– Лангедок – это не в Англии, – поделился сомнениями отец Тук. – Это... ик! оплот ереси.
Хелот потрогал подбитый глаз и всерьез расстроился. И люди вокруг были совершенно чужими. Как и вообще все люди. Он пытался вызвать в памяти хотя бы одно лицо, с которым были связаны добрые воспоминания – и не смог. Разве что Греттир. Но мальчик был ему неинтересен – он был еще слишком молод. «Итак, – сказал Хелот сам себе, – мне двадцать два или двадцать три года, я шляюсь по дорогам этой страны, на чужбине, потому что на родине мне нечего делать. Здесь, впрочем, тоже. Зачем я стараюсь понять людей? Все они либо трусливы, либо жестоки. Интересно, – вымученно подумал он, – можно ли понять человека, который ни с того ни с сего подбил тебе глаз? Во всяком случае, это было бы по-христиански».
А вокруг ели и галдели. Хелот заметил, что Робин помалкивает, думая о чем-то. Внезапно разбойник тронул своего гостя за локоть и шепнул:
– Идем-ка.
Солнце уже село. Они вдвоем отошли от костра и оказались в росистой темноте. Хелот невольно поежился в своей рваной одежонке.
– Давай руку, – сказал Робин. – А то оступишься, провалишься в канаву.
Хелот подал руку, и Локсли потащил его за собой, сперва вверх от ручья, потом сквозь какие-то непроходимые заросли, и наконец они оказались возле охотничьей хижины, поднятой на столбе – чтобы звери не лазили. Хелот потрогал избушку, нащупал дверь – это была натянутая на раму звериная шкура – и забрался внутрь. Там царила непроглядная тьма.
– Стой у порога, – сказал Робин, – и держи дверь.
Хелот повиновался. Луна осветила каркас, напоминающий ребра, пятна на шкурах и несколько огромных сундуков. Это были циклопы сундучьего мира. Робин поднял крышку одного из них и вынул, порывшись, плащ с меховым капюшоном, рубаху и штаны, потом подумал, изрядно поворошил одежду и с самого дна извлек еще пару кожаных сапог.
– Это тебе, – заявил он, сбрасывая одежду на землю и спрыгивая следом. – Переодевайся и не позорь своим видом лесных стрелков. Мы люди вольные, нам не пристало сверкать голым задом сквозь лохмотья.