О геополитике: работы разных лет (Хаусхофер) - страница 149
Междуречье в “Промежуточной Европе”, которое в двухтысячелетней истории отражает в миниатюре судьбы классического месопотамского Двуречья> вследствие борьбы вокруг его речных границ, – это Бессарабия>>xii. Здесь на долю полосы земли, составляющей около 45.000 кв. км, с абсолютно гетерогенным населением выпала сомнительная честь вслед за проблемой трех крупных рек Внутренней Европы – Рейном, Дунаем и Вислой – и вылупившимся Изонцо> образовать границу Европы по водотоку между Прутом и Днестром, о которой много говорилось. В самом узком месте две судьбоносные реки сближаются до расстояния 22 км, сухопутная граница с сопредельной, ныне живущей в том же самом союзе Буковиной равняется 55,5 км – расстояние по географической широте основного центра власти Кишинева (Хизинау) – 77 км, самое большое растяжение при впадении рек в Дунай и берегом лимана – 198 км. [с.160]
Из– за своеобразия двух многократно оспаривавшихся речных границ известная страна видится отчетливейшим образом: оказывавший ранее услуги сообщению, проходимый для плоскодонных пароходов, по меньшей мере на небольших участках, извилистый Днестр сегодня по причине навязанного пограничного своеобразия полностью парализован с точки зрения ценности реки как коммуникации и источника энергии. Нынешний Днестр -это всего лишь отличная подпора для контрабанды между разными экономическими системами – Советским Союзом и капиталистической Румынией и арена политических происков, очаг войны не только в Европе, но и в мире; тем более что Япония и, само собой разумеется, Советский Союз еще не признали границу по Днестру и более чем сомнительно, что кто-то действительно вступился бы за нее.
Вся история Бессарабии, – отлично изображенная фон Угшгом в нераздельной связи с геополитическими условиями существования этого узкого клочка земли, – важное обвинение превратностям природы, делающим невозможной границу по крупной реке, ведущим к расколу единых жизненных областей, и это тем пагубнее лежит бременем на соседях, чем больше развивался или мог развиваться культурный прибрежный ландшафт, чем чаще единоплеменные слои населения и расы издревле пересекали реку, оставляя на ее берегах лишь местно чуждые противоречия силы.
Здесь граница по водотоку, – здесь граница по водоразделу!
Если называют frontieres naturelles, то приходится отклонить либо одну, либо другую форму или же по мнеьшей мере подчеркивать естественное право одной, вуалируя право другой. Нельзя одну жизненную форму согласно мнимо справедливым принципам разрывать и калечить в том месте, где как раз пригодна, в соответствии с “theorie de cretes”, граница по водоразделу, как Тироль по перевалу Бреннер, если совсем рядом, в Пустертале, эту теорию отбрасывают. Теория водоразделов при всем научном остроумии не может наилучшим образом, творчески выработать в Пиренеях и Приморских Альпах постоянные, на длительный срок естественные границы, и их так отменяют на Вогезском гребне, что вмешиваются на Верхнем Рейне не только по реке, нет, но и через нее. Наряду с этим в Пиренеях, на Гаронне водоразделы в ряде случаев снова кладут под сукно; и в Трансильвании, в Карпатах, где естественный каскадный ландшафт области Чик образует редкостное природное единство, где некогда Венгрия (долина Тротуш!) также вмешивалась через водоразделы, время от времени забавлялись взаимной игрой, при которой наука Юго-Восточной Европы в поисках доказательств не поспевала за внезапным политическим переломом.