Отличное определение водораздела Филиппсоном с его вертикалью от точки пересечения обеих линий падения позволило нам в научном отношении выйти из трудного положения, но оно не может быть во многом полезным практической политике>.
Со времен Аристотеля мы встречаемся в политике с трудностью именно в определении понятия “водораздел”. Мы обнаруживаем, к своему удивлению, что Александр Гумбольдт недооценивал способность гор выступать в роли водоразделяющей и устанавливающей границу силы, считая возможным соединение каналом Атлантики и Тихого океана в девяти местах, в то время как обладающая великолепным слухом североамериканская политика вследствие своих возможностей в будущем окончательно [с.165] положила руку лишь на два (Панама, Никарагуа), готовясь к дальнейшим планам (вопрос об Атрато)>.
Кто уже наблюдал на практике проведение границ в горах, а именно в регионах с большим пространством вне Европы, вполне представляет, как мало на самом деле знают о Земле – в том объеме, который для ученых, занятых поиском задач будущего, имеет нечто почти утешительное, но для политической науки – постыдное. В Гималаях, на меридиональных руслах рек между Индией и Китаем, в районе Яблонового хребта (Забайкалье) и Станового хребта (Восточная Сибирь), в южноамериканских пограничных полосах еще скрыты проблемы, в сравнении с которыми покажется вполне безобидной проведенная в никуда разделительная линия папы Александра VI>, отторгавшая Филиппины на 300 лет от их естественного жизненного пространства и от их принадлежности к истинному календарю>, а Бразилию – от остальной Латинской Америки. Пограничный спор между Чили и Аргентиной с его поистине соломоновым решением благодаря сэру Томасу Холдичу был испытанием этого. Еще многие другие проблемы кроются, например, в установлении границы в проливе Хуан-де-Фука>, где непосредственно на расстоянии двух с половиной тысяч километров континентальный рубеж научного хладнокровия наталкивается на резко детализированные вопросы доступа к побережью, или в вопросе об инфильтрации на Дунае>, который показывает, как природа посредством постоянных отводов от агрессивной системы крупной реки с глубоко размытым основанием непрерывно принуждает к изменениям более слабую, с высоко расположенным течением сточных желобов даже там, где они не создают условия для человеческих жизненных форм.
Особая тема – психологическая привлекательность для народов окраинных плато в качестве границ, которые на одной стороне часто тянутся как отграничивающие горизонт горы (сопки на Амуре, Декан, Вогезы на равнине Рейна!) и запечатлелись в душе народа как готовый, признанный рубеж, а на другой действуют лишь как соблазн, как бы разыгрывая медленную сцену незаметного подъема в доступные окраины, с которых направляется легкий, заманчивый, снизу трудно запрещаемый спуск в раскинувшиеся перед жадными взорами богатые долины. Так действовала граница в Вогезах на стоявших на ее высоте французов