Я убедилась, что меня не видно из окон, и только тогда открыла дверь чулана. На полу ничего не стояло, только валялся ковер — продолжение того, что лежал в комнате. Откинув доску, прикрывающую пол чулана, я перочинным ножом провела по периметру пола и в итоге с трудом подняла крышку люка. Посмотрела вниз. Комнатка была переполнена: там стоял компьютер Билла, коробка с дискетами, даже его монитор и принтер.
Итак, Билл предусмотрел, что это может случиться, и спрятал свою работу до того, как уехать. Значит, доверял мне, хоть сам он не заслуживал доверия. Я мысленно кивнула и закатала ковер на место. На пол чулана я набросала все несезонные шмотки — обувную коробку с летними туфлями, пляжную сумку с большими купальными полотенцами и тюбиком лосьона для загара, плюс к тому складной шезлонг, на котором загораю. Снова запихала в угол огромный зонт и решила, что у чулана вполне обжитой вид. Летние платья висели на плечиках, вместе с очень легкими купальными халатами и ночными сорочками. Вся моя энергия иссякла, как только я сообразила, что это была моя последняя услуга Биллу, я даже не могу дать ему знать, что его желание выполнено.
Частью своего сознания (самой жалкой) мне хотелось бы дать ему знать, что я оправдала его доверие; другой я чувствовала необходимость пробраться в сарай с инструментами и заточить несколько колов.
Разрываясь между противоположными желаниями, я выползла назад в спальню и улеглась. Отказавшись от образа жизни, в котором делаешь все, что положено, в лучшем виде, в котором ты сильная, веселая и практичная, я предпочла погрязнуть в своем горе и всепоглощающем ощущении того, что меня предали.
Проснулась я, когда уже стемнело, и со мной в постели был Билл. О, слава Богу! Я почувствовала невероятное облегчение. Теперь все будет хорошо. Спиной ощущая его прохладное тело, я в полусне перекатилась на другой бок и обхватила его руками. Он задрал повыше мой длинный нейлоновый халат и водил рукой по моей ноге. Я положила голову на его безмолвствующую грудь и ткнулась в нее носом. Он обнял меня, крепко прижался, я радостно вздохнула и всунула руку между нами, чтобы расстегнуть на нем штаны. Все вернулось на круги своя.
Только запах у него был другой.
Я открыла глаза и оттолкнула твердые, как скала, плечи. И вскрикнула от ужаса.
— Да это я, — сказал знакомый голос.
— Эрик, что ты здесь делаешь?
— Располагаюсь поуютнее.
— Ты, сукин сын! Я подумала, что это Билл! Я подумала, что он вернулся!
— Сьюки, тебе надо принять душ.
— Что?
— У тебя голова грязная, и изо рта такая вонь — коня может свалить.