Сказать, что Брендон разгневался, значит ничего не сказать — им овладела бешеная ярость. Не замечая бьющего в лицо дождя и порывов ветра, силящегося сорвать его с седла, он гнал коня вслед за темной массой движущихся впереди животных и людей. Вряд ли ему удастся в ночном мраке изловить их, но он во всяком случае приложит к этому все силы.
Воры, гнавшие перед собой украденный скот, двигались несколько медленнее, чем догонявший их Брендон со своими людьми, и, чтобы задержать его, несколько преступников отстали и открыли огонь. Теперь выстрелы звучали с обеих сторон.
Понимая, что преследовать всю шайку в непроглядной тьме невозможно, Брендон решил сосредоточить усилия на этом малочисленном арьергарде поблизости от себя. Но и он вскоре исчез — стрелявшие один за другим растворились в ночи.
Брендон пустил лошадь рысью, до боли в глазах всматриваясь в темноте. С его уст сорвалось ругательство: он не только не видел ни зги, но и не слышал за шумом дождя стука копыт лошадей, уносивших преступников.
— Проклятие! — повторил он, сознавая собственное бессилие, и тут же чуть не вылетел из седла. — Что за черт? — удивленно вскричал он. Приглядевшись, различил чуть ли не под самыми копытами какое-то препятствие неопределенных очертаний. Подъехавшие люди Брендона определили, что это бездыханное тело человека, скорее всего, одного из похитителей скота. Его перевернули на спину.
— Он мертв, хозяин, — произнес кто-то, пощупав пульс.
— Я так и думал, — сказал Брендон. — Наконец-то хоть один из них попался нам в руки, но и он ничего не сможет рассказать. — Брендон повернул лошадь обратно к лагерю. — Возьмите труп с собой. По крайней мере узнаем, кто это.
В лагере Брендона ждала еще одна новость, ужаснее и печальнее которой не могло быть ничего даже в эту злосчастную ночь. На въезде в лагерь его встретил взволнованный Хенк, не похожий на себя.
— О Брендон! — воскликнул он, беря лошадь брата под уздцы. — Джим ранен. Мы положили его в продовольственный фургон, ему нужен врач, и немедленно!
Брендон соскочил с лошади и побежал к фургону.
— Можно ли его перенести? — спросил он.
— Нет, он слишком плох. За врачом уже поехали, но вряд ли он успеет, — запинаясь, с трудом проговорил потрясенный Хенк.
Он не преувеличивал. Брендон, едва взглянув на Джима, понял, что минуты его жизни сочтены. Лицо друга покрывала смертельная бледность, проступавшая даже сквозь слой грязи, из носа и рта непрерывной струйкой текла кровь. Густые русые волосы были испачканы кровью в том месте, куда пришелся удар бычьего копыта. Разбитый и раненый, Джим лежал неподвижно, из его груди со свистом вырывалось неровное дыхание вперемешку с глубокими стонами агонии.