- Нет, я только знаком с ней, не больше.
- По крайней мере вы были другом герра Дирка ван-Гоорля, уехавшего из этого города в Алькмаар, ее бывшего любовника.
- Да, я ему двоюродный брат, но он не был любовником ни одной замужней женщины.
- Нет, конечно, а разве любовь не может проглядывать через подвенечную вуаль? Ну, одним словом, вы его друг, стало быть, вероятно, и ее, а она несчастлива.
- В самом деле? Я не знаю ничего о ее теперешней жизни, она пожинает то, что посеяла. Тут уж нечего больше делать.
- Может быть, еще и найдется кое-что. Я думала, что Дирка ван-Гоорля может это интересовать.
- Почему? Торговцам сельдями нет дела до сгнивших сельдей: они списывают убытки и посылают за свежим запасом.
- Первая рыба, которую мы поймаем, для нас всегда самая лучшая, мейнгерр, а если нам не удалось вполне изловить ее, то какой чудной она нам кажется!
- Мне некогда отгадывать ваши загадки. Что вам от меня надо? Говорите или убирайтесь, только поскорее.
Черная Мег наклонилась вперед и зашептала:
- Что бы вы мне дали, если бы я вам доказала, что капитан Монтальво вовсе не женат на Лизбет ван-Хаут?
- Для вас не интересно, что бы я дал вам, так как я сам видел, как ее венчали.
- То, что как будто делается на наших глазах, не всегда происходит на самом деле.
- Довольно с меня. Убирайтесь!
Брант показал на дверь.
Черная Мег не шевельнулась, а только вынула из-за пазухи небольшой сверток и положила его на стол.
- Может иметь человек двух живых жен зараз? - спросила она.
- По закону - нет.
- Сколько дадите, если я докажу, что у капитана Монтальво две жены?
Брант начал интересоваться словами Мег. Он ненавидел Монтальво, догадываясь, даже кое-что зная о его роли в этой постыдной истории, и знал также, что окажет Лизбет истинную услугу, освободив ее от мужа.
- Положим, двести флоринов, если вы докажете это.
- Мало, мейнгерр.
- Больше я не могу дать, но помните: раз обещаю, я плачу.
- Да, правда, другие обещают и не платят, мошенники! - прибавила Мег, ударяя костлявым кулаком по столу. - Хорошо, я согласна и не прошу задатка, потому что вы, купцы, не то, что дворяне, ваше слово - все равно что расписка. Ну, прочтите это.
Она развернула сверток и подала его содержимое Бранту.
За исключением двух миниатюр, которые Гендрик отложил в сторону, это были письма, написанные по-испански очень изящным почерком. Брант хорошо знал испанский язык и в двадцать минут прочел все. Письма оказались посланиями женщины, подписывавшейся «Жуанита де Монтальво», к мужу. Это были грустные документы, повествовавшие тяжелую историю бессердечно покинутой женщины, полные мольбы со стороны писавшей их и ее детей о возвращении мужа и отца или, по крайней мере, о доставлении им средств к жизни, так как семья находилась в крайней бедности.