— Ты сказала, Афина, что этот человек полюбил тебя, но бежал, боясь мести Рассена? Он, кажется, однако, не трус. Скажи, это ты дала ему на память прядь волос, которую он носит на груди?
— Я не знаю, что он носит на груди, — мрачно отвечала ханша.
— Однако он сравнивал эту прядь волос с твоими, там, в домике привратника, когда был болен.
— Он уже успел все рассказать тебе, Гезея? Хотя есть тайны, которые мужчины всегда хранят в тайниках души…
Ханша с укоризной взглянула на Лео.
— Я ничего не говорил, — рассердился Лео.
— Ты мне не говорил этого, странник, но мои слуги рассказали мне все. Неужели ты думаешь, Афина, что от всевидящего ока Гезеи что-либо может скрыться? Я знаю все. Знаю, что ты послала мне лживое известие и задержала странников, стараясь завоевать любовь того, кто отвергал тебя. Ты даже пыталась лгать мне здесь, в самом святилище!
— Ну и что же? — дерзко ответила Афина. — Или ты сама влюблена в этого человека? Но это было бы чудовищно. Наперекор природе. О, не дрожи от ярости. Я знаю, что ты сильна, Гезея, но я — твоя гостья, и в этом храме, перед символом вечной любви, ты не можешь пролить мою кровь. Здесь мы равны.
— Если бы я захотела, Афина, я могла бы уничтожить тебя на месте. Но я не сделаю тебе зла. Я писала, чтобы ты и твой дядя, мудрец Симбри, встретили гостей и направили их сюда. Отчего ты не повиновалась мне, раз я приказывала?
— Потому что этот молодой человек принадлежит мне, а не тебе и никакой другой женщине! — Голос Афины звучал серьезно и искренно. — Потому что я люблю его и всегда любила. Мы любили друг друга с тех пор, как появились наши души. Сердце мое и искусство Симбри открыли мне это, хотя где и когда это было — я не знаю. Вот я пришла к тебе, таинственная Мать, хранительница тайн прошлого, открой мне истину! Ты не можешь лгать у своего алтаря. Заклинаю тебя именем Силы, которой ты сама должна повиноваться, отвечай мне! Кто этот человек, о котором скорбит все мое существо? Что он мне? Что общего между им и тобой? Открой, Оракул, мне эту тайну. Отвечай, слышишь, я приказываю тебе!
— Говори! — воскликнул и я.
— Скажи, Лео Винцей, за кого ты меня принимаешь? — спросила Гезея.
— Мне кажется, что ты — Аэша, на руках которой я умер в пещерах Кор в Африке; Аэша, которую я любил лет двадцать тому назад, и которая умерла, поклявшись вернуться…
— Как безумие ослепляет человека! — прервала его Афина. — Он говорит: лет двадцать, а между тем я знаю, что дед мой восемьдесят лет тому назад видел эту жрицу в здешнем храме.
— А ты что думаешь обо мне, Холли? — спросила Гезея, не обращая внимания на ее слова.