— О, мой возлюбленный! — воскликнула Аэша. — Сядь рядом со мной на престоле и прими поклонение твоих жрецов.
— Я только человек, — протестовал Лео, — и никто не должен мне поклоняться. Сам же я поклоняюсь на земле одной тебе!
Жрецы и жрицы удивленно перешептывались. Аэша на минуту смутилась, но быстро нашлась:
— Хорошо, я довольствуюсь этим. Мне — твое поклонение, тебе — только свадебная песнь.
Лео не нашел ничего более возразить и занял место на троне. Если и было в происходившей церемонии что-либо языческое, Аэша сумела сгладить это или отменить, и вскоре, слушая дивное пение, мы забыли обо всем на свете.
Пели на каком-то священном, незнакомом нам языке, и слов гимна мы понять не могли, но смысл его был нам ясен. Но вот мелодия внезапно оборвалась. По мановению скипетра Аэши жрецы и жрицы удалились, но издали еще доносилась тихая, словно колыбельная, песнь.
Мы оставались одни. Только Панава и Орос не покинули свою госпожу. Аэша словно очнулась ото сна.
— Прекрасная песнь, не правда ли? — сказала она. — И очень древняя. Ее пели в Бебите, в Египте на свадебном празднестве Изиды и Озириса. Мне кажется, что в музыке сильнее всего звучит голос вечности. Слова меняются, но мелодия остается прежней. Как мне называть тебя, мой возлюбленный? Калликратом или…
— Называй меня Лео, Аэша. Так окрестили меня в единственной жизни, которую я помню. К тому же этот Калликрат был, кажется, не особенно счастлив; он не принес счастья и женщинам, судьба которых переплелась с его судьбой. Довольно с меня Калликрата, каким он был в пещере Кор.
— Помню, ты лежал, а я пела тебе песнь о прошедшем и будущем. Песня была арабская. Ты не забыл арабского языка?
— Нет.
— Будем же говорить по-арабски. Я люблю этот язык; на нем говорила со мной в детстве мать. Однако, оставь меня ненадолго, меня ждут!
Мы ушли, оставив Аэшу, как мы думали, принимать поздравления от вождей некоторых горных племен.
V. ТРЕТЬЕ ИСПЫТАНИЕ. МОГУЩЕСТВО АЭШИ
Прошел и час, и два. Лео начал терять терпение.
— Отчего Аэша не идет? — говорил он. — Я хочу ее видеть. Я не могу без нее. Меня что-то влечет туда.
И узнав от Ороса, что она еще в храме, пошел к ней. Я колебался, идти ли мне с ним, но побоялся, что он не найдет дороги, и пошел. Дойдя до храма, мы встали далеко у двери; нас не было видно, но мы все видели. Аэша по-прежнему сидела на троне, но, о! как страшна была она в своем величии смерти. Синеватое пламя освещало гордое, нечеловеческое лицо; глаза ее горели, как драгоценные камни. Точно Царица Смерти принимала поклонение теней. Вот перед ней встала на колени чья-то темная фигура, за нею вторая, там третья, еще, еще и еще. Все они кланяются, а она отвечает, наклоняя голову и скипетр. Звенели колокольчики систрума. Губы Аэши что-то шептали, но мы не слышали слов. Это духи поклонялись ей.