— А как ты сама думаешь, дочка? — насмешливо спросил он, скрестив руки на груди.
— Я думаю, ты поставляешь оружие Наполеону, — медленно ответила она. — И я хочу знать почему.
— Потому что он проиграет, а я сделаюсь богатым, — непринужденно пояснил отец. — И нам больше не нужно будет жить в этом треклятом вонючем Сен-Марселе.
— Значит, ты убиваешь английских солдат, чтобы заработать себе на хлеб с маслом? — выпалила Кит. — Я бы еще поняла, если бы ты продавал Бонапарту какие-нибудь товары! Но оружие? Которое будет обращено против твоих же сограждан?
— Они больше не мои сограждане! — рявкнул он. — Плевать мне, если весь этот чертов остров провалится в Северное море!
Кит облизнула губы и, коснувшись кармана, в котором лежали деньги, смущенно спросила:
— А если бы нам не нужно было торговать оружием, чтобы разбогатеть?
— У тебя есть какое-то предложение?
Помешкав, Кит опустила руку. Когда-нибудь она ему расскажет о деньгах, но сегодня это останется ее тайной. Ее и Алекса Кейла.
— Нет. Но если бы…
Схватив дочь за руку, Стюарт с силой ее встряхнул.
— У меня нет времени для праздных мечтаний, Кит! И не тебе меня допрашивать только на том основании, что ты несколько недель провела в шикарном лондонском особняке и переспала с графом. Ты не первая его любовница и не последняя. — Отпустив ее руку, он пошел прочь, но вернулся и бросил: — В этой семье я принимаю решения! Ясно?
Кит взглянула на него. Из-за его лжи она упустила единственную возможность — пусть даже зыбкую — быть счастливой. Убежала от человека, которого полюбила так, как больше никого и никогда не будет любить. Но та же ложь и интриги Стюарта Брентли позволили им просуществовать в течение тринадцати лет и пережить несколько войн. И потом ей просто некуда больше идти.
— Да, папа, — медленно кивнула Кит.
— Вот и умница. Увидимся через несколько часов.
Кит покачала головой. Больше она не желает оставаться в неведении.
— Я пойду с тобой.
— Ну ладно, что с тобой поделаешь, детка, — вздохнул Стюарт и сделал Кит знак следовать за ним.
— Я больше не детка, — прошептала она, смахнув невесть откуда взявшиеся слезы.
Граф Эвертон считал ее предательницей. Что ж, она может ею стать.
— Успокойтесь, мастер Алекс, — проговорил Хэнтон Макэндрюс и, присев на корточки, проверил, надежно ли связан контрабандист Уилл Дебнер. Убедившись, что все в порядке, шотландец снова повернулся лицом к графу. — Если вы будете так орать, сюда сбежится вся местная полиция.
— Вовсе я не ору, — буркнул Алекс и, поднявшись, направился к ближайшему окну.
Как и все остальные, которых на старом складе насчитывалось с полдюжины, оно было закрыто ставнями, однако с годами дерево рассохлось, и проникающий сквозь них сумрачный свет тускло освещал покрытый грязью пол. В помещении было душно, но открывать окна никто не решался. Французы с каждой минутой становились все более агрессивными. Даже сейчас их возбужденные голоса доносились с узкой улочки, располагавшейся непосредственно за складом. Возбуждение граждан было легко объяснимо: между войсками Наполеона и английскими войсками шло сражение, исход которого был пока не ясен. И выходить на улицу, чтобы попасться под горячую руку французских патриотов, у Алекса не было никакого желания.