— Что хотел этот человек? — спросила Ванда, подъезжая к нему.
— Это сумасшедший! — смеясь, отвечал Арман.
— Какой он страшный!.. Мы нескоро поедем опять в Булонский лес, не правда ли?
— Отчего?
— Этот человек напугал меня. Я ни за что не хотела бы вновь встретить его.
— Трусиха!
— Но зачем вы назвали меня Лорой?
— Затем, что имя такой девушки, как вы, не должно произноситься перед незнакомыми. Но забудьте о нем, Ванда. Мало ли кто может встретиться на дороге!
Несмотря на кажущуюся беспечность, Арман страшно встревожился. Он решил ничего не скрывать от своих друзей, и случай представил ему возможность переговорить с ними наедине в этот же самый день. Он подробно передал им все обстоятельства встречи с Майором, не забывая незнакомца, так смело бросившего это имя в лицо самого Майора.
— Сомнений нет, — сказал Бернардо, — это он! Негодяй хочет сыграть последнюю партию. Хорошо! Мы готовы, и на этот раз, клянусь, он погибнет.
— Сегодня же, — сказал доктор. — Я отправлюсь в полицейскую префектуру. У меня там сохранились некоторые связи, которые могут нам пригодиться.
— Зачем вмешивать сюда полицию? — с жаром вскрикнул Бернардо. — Мы обойдемся и без нее. Неужели бывшие охотники не способны справиться с неприятелем в Париже?
— Бернардо, — ответил ему Юлиан, — в такой борьбе, как наша, следует пользоваться всеми шансами. Если мы не расположим полицию в нашу пользу, она отнесется к нам враждебно и будет всячески нам препятствовать. Если же мы заключим с ней союз, она будет нам помогать всеми средствами. А средства эти громадны.
— Вы лучше меня знаете, что делать! — успокоился Бернардо. — Прошу только, чтобы и мне дали работу.
— Во всем этом, — заметил дон Кристобаль, — я не вижу пока эту мерзкую гадину Фелица Оианди.
— Не беспокойтесь! — засмеялся Юлиан. — В свое время и этот негодяй выйдет на сцену. Он и Майор неразлучны.
Затем, обращаясь к Арману, он спросил:
— Вы еще ничего не говорили вашей матушке?
— Нет, — отвечал граф, — я прежде хотел посоветоваться с вами.
— Хорошо, но ваша матушка должна все знать. Если желаете, я возьму на себя труд предупредить ее.
На другой день, часов около восьми утра, Юлиан занимался в своем кабинете. Время от времени он посматривал на стоящие против стола часы.
Дверь отворилась, и вошел высокого роста плечистый малый лет тридцати пяти. Военная выправка так и сквозила в нем; действительно, это был отставной сержант кирасирского полка.
Жозеф Эчевери, так звали его, родился в Луберии в семействе, чрезвычайно преданном всем Иригойенам. Отец и мать Жозефа жили щедротами доктора, сам он, будучи ребенком, играл с Юлианом и сохранил к нему самую горячую привязанность. По возвращении из Мексики, Юлиан сделал его своим главным дворецким и доверял ему во всем.