Индейцы словно сговорились между собой отказаться от борьбы с ними и даже избегать встречи. Если порой они попадались им на глаза, то к какому бы племени не принадлежали, они рассыпались перед графом в изъявлениях уважения и в разговорах с ним обнаруживали страх и вместе с тем любовь, которую охотник тщетно силился уяснить себе, а между тем никто из краснокожих не хотел, а может быть, и не мог ничего объяснить ему.
Такое положение вещей продолжалось уже полгода, когда мы застали трех человек, сидящих за завтраком на берегу Миссисипи.
После этих объяснений, необходимых, чтобы понять дальнейший ход событий, мы вернемся к нашему рассказу.
Трое наших путешественников, вероятно, долго еще оставались бы погружены в тихое наслаждение послеобеденного отдыха, когда со стороны реки внезапно послышался легкий шум, заставивший их вернуться к действительности.
— Что это? — спросил граф, сбивая ногтем пепел со своей сигары.
Меткая Пуля вскочил, скользнул в кусты, посмотрел с минуту и небрежно вернулся на свое место.
— Ничего, — сказал он, — два каймана возятся в иле.
— А! — отозвался граф.
Наступила минута молчания, во время которой охотник прикидывал в уме длину тени, отбрасываемой на землю деревьями.
— Уже за полдень, — наконец сказал он.
— Вы полагаете? — спросил молодой человек.
— Не полагаю, а знаю точно, граф. Де Болье сел.
— Любезный друг, — обратился он к Меткой Пуле, — сколько раз я просил, чтобы вы не называли меня ни графом, ни господином де Болье, мы здесь не в Париже, черт возьми!
Не в Сен-Жерменском предместье! Какой смысл уединяться среди этой величественной природы, если аристократические титулы преследуют меня даже здесь? Что Ивон величает меня сиятельством, это понятно, он старый слуга и отделаться от укоренившейся привычки ему чересчур трудно. Но вы же совсем другое дело, вы — мой друг, мой товарищ. Называйте меня Шарлем или Эдуардом, как заблагорассудится, но отбросьте, пожалуйста, все титулы, разговаривая со мной.
— Хорошо, — ответил охотник, — я постараюсь, граф.
— Опять, черт возьми! — вскричал молодой человек со смехом. — Вот что надо сделать: если вам так трудно звать меня по имени, то называйте меня тем прозвищем, которое дали мне индейцы.
— О, как можно! — вскричал охотник.
— Какое же прозвище дали они мне, Меткая Пуля? Признаться, что-то я не припомню.
— Я никогда не осмелюсь, граф…
— Что такое?
— Эдуард, я хотел сказать.
— Так-то лучше, — с улыбкой похвалил де Болье, — но я все-таки хочу знать свое прозвище.
— Они назвали вас Стеклянным Глазом.