Граф пожал плечами.
— Вы сбрасываете личину, — ответил он, — и мне это больше нравится. Но позвольте сказать еще одно слово, прежде чем я выслушаю вас.
— Я слушаю.
— Я — дворянин, как вам известно; стало быть, мы старые враги, и где бы ни встретились, мы не можем стоять иначе, как друг против друга; рядом — немыслимо!
— Да, они все одинаковы, — пробормотал старик, — можно сломить этих гордецов, но заставить погнуться — никогда…
Граф насмешливо поклонился, вставил монокль в глаз и скрестил на груди руки.
— Я жду, — сказал он.
— Время дорого, — продолжал бывший член Конвента, — всякие пререкания между нами — лишний труд, мы никогда не придем к согласию.
— Это, по крайней мере, ясно, — ответил граф, улыбаясь, — дальше!
— Дальше вот что: через два дня все индейские племена поднимутся одновременно по условленному знаку, чтобы свергнуть иго американцев.
— Мне-то какое дело? Не за тем же я приехал так далеко, чтобы заниматься политикой?
Старик едва сдержал гневный жест.
— К несчастью, вы не вольны поступать как вам заблагорассудится, вы должны покориться нашим условиям — но не мы вашим; вы примите их или умрете!
— Ого! Продолжаете действовать прежними средствами, как я погляжу. Но я вооружаюсь терпением; говорите, что вам надо от меня?
— Мы требуем, — сказал старик, намеренно придавая вес каждому слову, — чтобы вы возглавили экспедицию.
— Я?! Но почему именно я? В чем мои преимущества перед другими?
— Потому что только вы одни можете исполнить роль, которую мы вам назначили.
— Полноте, вы сошли с ума!
— Безумны вы, если до сих пор не поняли, что с тех пор, как повстречались с индейцами, вы были бы давно убиты, не распространяй мы старательно слухи, которые охраняли вас и вызывали всеобщее благоговение, несмотря на вашу бессмысленную отвагу и самоуверенность!
— Э! Да это, видно, подготовлено издалека?
— Целыми веками.
— Черт побери! — вскричал граф прежним насмешливым тоном. — При чем же тут я, осмелюсь спросить?
— Признаться, — ответил Белый Бизон также насмешливо, — ваша роль не очень значительна, любой другой годился бы нам для нее не хуже вас; на вашу беду, вы как две капли воды походите на человека — единственного, который может предводительствовать нами; но этот человек давно умер и едва ли воскреснет для того, чтобы вести нас на бой. Следовательно, вам придется занять его место.
— Прекрасно… а не будет ли с моей стороны нескромно осведомиться об имени человека, на которого я имею честь походить в такой поразительной степени?
— Нисколько, — холодно ответил старик, — тем более что вы, вероятно, уже слышали о нем. Это Монтесума.