— Хорошо, — проговорил капитан, — мне нравится ваше мнение — оно превосходно. Разве вы не будете завтракать вместе с нами?
— Нет, — ответил Рамирес, покачав головой. — Ваша копченая говядина и солонина мне ужасно противна, да я не устал и не чувствую ни малейшего аппетита. Я предпочитаю осмотреть окрестности и застрелить что-нибудь себе на обед.
— Отлично сказано, — заметил, смеясь, капитан. — Идите же, сеньор дон Бенито, желаю вам хорошего успеха и в особенности хорошей охоты!
— Благодарю, — проговорил дон Бенито Рамирес с усмешкой, в которой проглядывала отчасти скрытность и отчасти лукавство.
Охотник бросил ружье на плечо и скорыми шагами направился к лесу и вскоре скрылся за большими деревьями.
— Какая странная личность, — подумал капитан, провожая его глазами до тех пор, пока его можно было видеть, — но я мог убедиться в нем. Он, кажется, предан мне, а это ведь главное. Да и к тому же, какой ему расчет изменять мне… Однако какой я дурак!.. Да разве всегда не бывает интереса в измене… ба-ба-ба! я просто сумасшедший! Какой я сделался глупец с некоторых пор и совсем забил себе голову…
В эту минуту к нему подошел Блю-Девиль.
— А вот и вы, — пробормотал капитан, — ну как здоровье этого животного Линго?
— Дьявол стоит за своих, — ответил ему, смеясь, Блю-Девиль, — он уже почти и не думает об ударах, полученных им вчера. Его раны заживают. Он ест теперь как бык и пьет как корова. О, будьте спокойны, он выздоровеет.
— Черт побери! Я рассчитываю на это.
— К тому же я должен отдать ему справедливость, что он не любит нежничать и уже хотел приняться за службу.
— Нет, нет, пусть он еще отдохнет день или два: это будет лучше для всех.
— Кстати, капитан, я не помню, говорил ли я вам, что я расставил везде часовых.
— Вы хорошо сделали. Хотя, как кажется, нам не предвидится опасности, но все лучше быть настороже. Пойдем завтракать: мне ужасно хочется есть.
— И мне тоже, — добавил как эхо Блю-Девиль.
Завтрак молодых девушек продолжался очень недолго — обе они только слегка дотрагивались до кушанья и не чувствовали особенного голода.
Гарриэта, по обыкновению, не молчала.
— С вами сегодня, сеньорита, что-то особенное, — начала молодая девушка, глядя на донну Розарио испытующим взглядом. — Мне кажется, что я замечаю на вашем лице что-то вроде веселости. Наверное, происходит что-нибудь новое; что? Вот этого-то я и не знаю, но вы мне скажете.
— Ступай, любопытная, — проговорила донна Розарио, слегка улыбаясь.
— Не судите обо мне так худо, сеньорита, это не любопытство, а дружба.
— Я знаю, моя милочка, и я не скрою ничего от тебя и скажу тебе все.