Тэсс закашлялась, сыр застрял у нее в горле. Словно прочитав ее мысли, Кенрик наполнил два кубка вином и протянул один ей. Она сделала несколько жадных глотков и поставила кубок на деревянный поднос. Потом взяла кусок хлеба, разрезала на мелкие части и стала есть с сыром, запивая вином. Но аппетит у нее вдруг пропал. Она бросила взгляд на Кенрика и через силу отправила в рот кусочек вяленого яблока.
Умоляя Бога, чтобы голос ее не дрожал, Тэсс выдавила из себя.
— А ты не собираешься есть? Очень вкусно.
— Нет. Я уже поел час назад. Когда мы прибыли сюда. Тэсс потянулась за вином, но рука была столь нетвердой, что девушка предпочла взять еще кусочек яблока.
— Я не намерен этой ночью делать тебя своей супругой. Ты ведь об этом тревожишься, не так ли? — произнес он, глядя на Тэсс поверх своего кубка с вином. — Это произойдет не раньше, чем мы достигнем покоя и комфорта замка Монтегю. Не сомневаюсь, что ты слышала обо мне много небылиц, но, уверяю тебя, я все же не животное, не способное сдержать свою похоть.
— Я… я не так уж много о тебе слышала, — неуверенно возразила она.
— Но и этого было достаточно, чтобы внушить тебе такой ужас. Там, в аббатстве, ты чуть в обморок не упала, когда твой дядя произнес мое имя.
— Я только немного удивилась.
Он снова наполнил кубки. Себе и ей.
— Ну да, конечно, ты подумала, что я из тех, кого вот-вот причислят к лику святых.
— Я просто стараюсь быть вежливой. Вот и все. А то, что я слышала о тебе… конечно, все это выдумки.
— Большей частью это правда.
Она потупилась и принялась в смущении теребить рукав.
— Но говорят, что ты на ужин употребляешь младенцев.
— Что?
— Да, да, маленьких пухлых девочек. Их ты предпочитаешь другим. А запиваешь все это кровью врагов. Из большого ковша.
— Это, разумеется, вранье. Но то, что я убил многих, очень многих, — правда. И жалости я не знаю. Это тоже правда. Так что репутация у меня вполне заслуженная.
— Но всем известно, что ты лучший рыцарь Англии, и король Эдуард тебя очень ценит. Все бароны тебя уважают.
— Только не тешь себя надеждой на веселую придворную жизнь, — улыбнулся он. — Нет, Тэсс, никто из вельмож принимать нас у себя не станет. Они, конечно, радуются, когда я воюю за короля, пока сами отсиживаются по углам, но дружить с человеком, у которого руки по локоть в крови… это ниже их достоинства. Большинство придворных желали бы видеть меня скорее в аду, чем за своим столом. И супруга моя разделит со мной эту участь.
— Они, наверное, завидуют тебе. Кенрик пожал плечами.
— Могу тебя заверить, — продолжила она, — что мне абсолютно безразлично мнение других. Если бы пришлось выбирать, я бы, наверное, сама выбрала тебя в мужья. — Она даже кивнула, стараясь добавить убедительности своим словам. — Твое имя — единственное, которого боится мой отчим.