Водитель встречной машины вильнул в сторону, чтобы объехать «порш», оглянулся и, увидев двух людей с револьверами в руках, громко шурша шинами, умчался прочь.
— Садись, — крикнул Калли. — До сих пор ты гоняла, как самоубийца, просто так. Употреби же свои способности на что-нибудь дельное. Он не может далеко уйти.
— Нам его не догнать, — сказала Хаузер. — Порвана левая передняя покрышка.
Хаузер встала и облокотилась на крышу машины. Она держала пистолет так, будто он был продолжением ее руки. Калли заметил, что она спокойна и собранна, происшедшее ничуть не лишило ее хладнокровия.
— Малик? — спросила она, заранее зная, каков будет ответ.
Калли кивнул.
— У него другой цвет «джипа», — сказала она. — Вероятно, он его перекрасил. Чего же стоит твоя теория, будто он не знает, что ты тоже участвуешь в игре?
Гнев и замешательство, выражавшиеся на лице Калли, сменились вдруг ужасом: его глаза расширились, тело словно окоченело.
— В чем дело?
— Малик, должно быть, следил за нами и видел, как мы ездили к Спирко.
— О, Боже мой!
Хаузер увела «порш» с дороги, и Калли вытащил свой сотовый телефон. Ожидая, пока телефонистка сообщит домашний номер Спирко, он ритмично стучал кулаком по приборной доске. Набрав названный телефонисткой номер, он стал ждать ответа. Через шесть гудков ему ответил грубый голос:
— Шериф Маханес.
Хаузер слышала только то, что говорил Калли, но этого было достаточно; она поняла, что Спирко мертв.
— Трубку снял местный шериф, — сказал Калли, закончив разговор. — Он ничего не захотел мне сказать, но я слышал плач. Этот маньяк убил Спирко. И навел его на след я.
— Они подумают, что это мы убили его, — сказала Хаузер.
— Они не знают, кто мы такие. Я не называл своего имени, и очень сомнительно, чтобы студенты, у которых мы спрашивали, как найти Спирко, запомнили твой номер.
— Но мы, вероятно, последние, кто видел его перед смертью.
— Нет. Когда мы отъезжали, с ним разговаривали трое студентов. Они видели, как мы уехали, а он был в это время еще жив.
— На месте шерифа я захотела бы поговорить с нами.
— Мы не можем позволить себе этого.
Хаузер заметила, как дрожат ее руки, и поняла, что адреналин, который бурно циркулировал в ее жилах, убывает. Она испытывала подобное состояние множество раз и знала, что через несколько минут худшее будет позади.
— Он мог убить нас обоих, — сказала она. — Почему же не убил?
— Он слишком высокомерен и безумен, а потому уверен, что выиграет любую игру.
— Что он делал в КГБ? — спросила Хаузер. — Что-то подсказывает мне, что он не был кабинетным ученым.