Сразу же после отбытия пришло письмо от его невестки из Англии. Карл V его не увидел: когда гонец достиг императорского дворца, корабль уже отчалил, — но он мог бы и так догадаться о его содержании. Мария вновь умоляла свекра прислать к пей Филиппа. «Я хотела бы попросить прощения у Вашего Величества за мою дерзость, что отвлекаю Вас от дел, — начиналось письмо, — и поскольку Вы всегда были любезны действовать как настоящий отец для меня и моего королевства, смиренно умоляю Вас принять во внимание печальное состояние, в котором пребывает сейчас эта страна». Ей нужна «твердая рука» Филиппа, чтобы остановить поднимающиеся волнения и недовольство правительством, которое по причине скудного урожая, кажется, достигло уже высшей точки. «Если он не прибудет, чтобы помочь делом, — писала Мария, — то не только я, но также и более мудрые персоны опасаются, что нам будет угрожать великая опасность».
Опасность эта, казалось, подходила все ближе и ближе. Мария боялась доверять даже членам своей свиты и распорядилась удвоить личную охрану. Стало известно, как в пивной злословил один из дворцовых плотников по имени Уильям Харрис. «Она нас всех погубит, — объявил он, — и наше королевство тоже, поскольку чужое ей дороже своего».
Другого работника королевского хозяйства, Уильяма Кокса (он работал в провиантской кладовой королевы), посадили под домашний арест за хранение подстрекательской листовки, в которой король Эдуард объявлялся живым. Дело было настолько серьезным, что даже рассматривалось на Совете, в результате чего Кокса уволили. Самый возмутительный случай произошел в Кройдоне, в апартаментах, подготовленных для Марии кардиналом Поулом. Перед прибытием королевы кто-то (наверняка из своих) разбросал по комнатам листовки с отвратительной и оскорбительной клеветой. В них были карикатуры на Марию, где она изображалась в виде морщинистой ведьмы, иссохшие груди которой сосет куча алчных испанцев. Рисунок окружали слова «Maria Ruina Angliae»[58], и ниже располагался текст памфлета, в котором рассказывалось, как она это делает. «Погубительница Англии» грабит своих подданных, чтобы послать деньги в Брюссель своему неверному супругу.
Марии, вероятно, было бы легче снести эту обиду, если бы Филипп сдержал свое последнее обещание и возвратился. Он сказал английскому послу Мейсопу, что «приводит в порядок свою конюшню и часть имущества перед отправлением в Англию» и что предпримет это путешествие в августе. Летние месяцы Филипп провел в «загородном дворце», где пытался укрыться от чумы, а когда наступил сентябрь и он по-прежнему не готовил корабль к отплытию в Англию, Мария, глубоко разочарованная, совсем пала духом. К этому времени даже кардинал Поул в разговорах с венецианским послом «начинал становиться скептиком», хотя в королеве продолжал поддерживать иллюзии надежды.