Гуттен предавался этим воспоминаниям, вслушиваясь в стрекот цикад, нарушавший безмолвие ночи. Сон не шел к нему. Во рту пересохло. В десяти шагах от него журчал ручеек. Весь отряд спал. Лишь четверо часовых – по одному на каждую сторону света – охраняли сон своих товарищей. Гуттен медленно направился к ручью, ничком бросился на землю и припал губами к роднику. Ощущение того, что рядом кто-то стоит, пронизало его: он поднял голову. На другом берегу стояла, улыбаясь ему, женщина.
– Ваша милость! Очнитесь! Что с вами? – говорил один из часовых, с силой тряся его за плечо.
– Где я? – ошеломленно спросил Филипп. Он провел ладонью по лицу, увидел кровь и понял, что губы у него разбиты.
– Когда мы подбежали, вы бились, как в падучей, а изо рта у вас шла пена.
На рассвете Филиппа разбудил Янычар:
– По дороге из Эль-Токуйо скачут трое…
– Должно быть, еще кто-то решил покинуть Карвахаля, – сонно ответил Филипп.
– Непохоже, – возразил Герреро, узнавший в одном из верховых Хуана Вильегаса.
– Приветствую вас, ваша милость! – закричал тот. – Я прибыл к вам, чтобы повторить уже сказанное: вам нечего больше опасаться Карвахаля – после вчерашнего поражения он совершенно раздавлен.
– Ваша милость, – заговорил второй, – не оставляйте нас без оружия и лошадей на растерзание тысяч дикарей, которые не преминут воспользоваться нашей слабостью.
– Сжальтесь над нами, ваша милость! – воскликнул третий. – Подумайте хотя бы о наших женщинах и детях.
По мере того как звучали эти слова, угрюмое чело Гуттена прояснялось.
– В залог того, что мы говорим правду, мы привезли вам вашу добычу, незаконно присвоенную Карвахалем, и бесценные бумаги, указующие путь в Эльдорадо, – сказал Вильегас, показав на лошадь, навьюченную двумя кожаными мешками.
Глаза Гуттена загорелись.
– Их отняли у вас силою, – сказал третий всадник. – Судьба Токуйо в ваших руках! Убедитесь же, ваша милость, что никто не питает к вам зла. Вы – наш единственный и законный губернатор!
– Отдайте нам лошадей, которые вам не нужны, – настойчиво произнес Вильегас, – и мы вернем вам драгоценности и документы.
Гуттен, к негодованию своих спутников, согласился, оставив себе тринадцать лошадей.
– Ты сказал им, что намереваешься следовать к Баркисимето? – с тревогой в голосе осведомился Янычар.
– Сказал. Зачем мне лгать?
– Затем же, зачем и им. Готов сесть на кол, если через два перехода они не нападут на нас. Теперь у них есть все, чтобы взять нас за глотку: и лошади, и оружие.
– Сомневаюсь.
– Тут сомневаться не приходится, сударь мой! – скривившись, ответил Янычар. – Ты снова навлек на нас беду, так что пеняй на себя: завтра, в этот час, Карвахаль окружит нас с сотней верховых.