При упоминании имени банкира Филипп навострил уши, похвалив себя за то, что не выдал неосторожными и опрометчивыми суждениями свое истинное лицо.
Двенадцать дней продолжался их долгий и трудный путь в Геную. Когда же они въехали в город через северные ворота, фон Шпайер, как бы прощаясь, произнес:
– Не знаю и не допытываюсь, кто вы и куда едете. Но если вам придет нужда во мне – назовите мое имя первому встречному, он укажет вам, как меня найти.
И в сопровождении своих ландскнехтов ускакал прочь.
В ту же ночь Филипп, поднявшись в отведенную ему на постоялом дворе комнату, увидел, что правый каблук отлетел. Предчувствуя недоброе, он заглянул в тайник и убедился, что копии королевского письма нет. Задрожав, он ощупал ворот, но подлинник был на месте. При свете свечи он тщательно обследовал сапоги: на левом каблук, приколоченный маленькими гвоздиками, держался прочно; но над правым кто-то явно поработал. Неужели это дело рук фон Шпайера? Этот вопрос не давал ему уснуть до рассвета.
Наутро он отправился в контору Вельзеров, где должен был получить деньги по векселю и узнать, куда и на каком судне надлежит ему плыть в Барселону.
Хмурый приказчик проглядел его бумаги и ушел в задние двери.
– Следуйте за мной, господин Мейер, – пригласил он, вернувшись. – С вами желают говорить.
Каково же было изумление Филиппа, когда навстречу ему в широкополом бархатном берете вышел фон Шпайер.
– Так, значит, все-таки Филипп Мейер, – криво улыбнулся он. – Я почему-то сразу подумал, что вы имеете отношение к банкирскому дому Вельзеров, интересы которого в Генуе я имею честь представлять.
Филипп пустился было в объяснения, но Шпайер движением руки остановил его.
– Вам нет нужды оправдываться, да вы и не сумеете оправдаться. Я прекрасно понимаю, что речь идет о высокой политике. Я и сам не чужд подобным превращениям: вы видели меня в доспехах воина, а сейчас на мне платье купца, и, должно быть, вы хотите знать, что же я такое на самом деле. Я – воин и купец. Я сражался за Вельзеров и за императора по всей Европе, а после боя тотчас становился их управляющим, их поверенным, их представителем.
Вручая Филиппу деньги и грамоты, он добавил:
– Ну, друг мой, постарайтесь исполнить ваше поручение с честью. Мне поручено оказывать вам всяческое содействие. Желаю удачи, господин Мейер.
Когда Филипп ступил на палубу корабля, внимание его было привлек вылезший из люка моряк – он стоял спиной, но фигура его показалась Гуттену знакомой. Вот он повернулся, и Филипп понял, что не ошибся.
– Андреас! – приветливо окликнул он его.