Каравелла круто накренилась, едва не опрокинувшись.
– Ваша милость! – крикнул рулевой. – Не стойте там, смоет за борт!
Гуттен, спотыкаясь и падая, хватаясь за леера, с трудом добрался до лесенки, ведущей на капитанский мостик. Рулевой, крепко вцепившись в штурвал, боролся с разбушевавшимся морем. Гуттен хотел было подняться к нему, но тот крикнул:
– Оставайтесь внизу! А лучше – укройтесь в каюте: мы попали в шторм!
В ста милях от Санлукара на флотилию налетел ураганный ветер. Волны перекатывались через палубу. Завыли в своих клетках псы, беспокойно заржали лошади. Обшивка трещала под неистовыми ударами воды, а люди молились или богохульствовали.
– Это все оттого, что кто-то свистал на борту. Я ведь предупреждал: избави бог свистать в открытом море – от свиста морские бесы приходят в ярость, – сипло сказал какой-то андалусиец.
Шторм не стихал двое суток.
– Боюсь, что нас несет в противоположную сторону, – сказал штурман. – Ветер гонит нас обратно к берегам Испании. А где же остальные суда? Пропали бесследно! Эй, сеньор Гуттен! Земля! Быть того не может! Благословен будь господь наш и Пречистая Дева! Мы опять оказались в Санлукаре, там, откуда начинали путь!..
Причалить удалось с большим трудом. Три каравеллы уже были в безопасности в широком устье Гвадалквивира. Не хватало только корабля, которым командовал Федерман. Сойдя на берег, суеверный андалусиец сказал Гуттену:
– Море нас отвергло. Я больше рисковать не стану и вам не советую. Прощайте!
В одной из портовых таверн Гуттен и шестеро его офицеров пили подогретое вино и обсуждали свое незавидное положение. Ветер так и не стихал.
– Никогда не видел такого шторма, – с еще не остывшим возбуждением говорил Гольденфинген.
– А где же Федерман? – спросил Гуттен.
– На дне морском, – ответил моряк. – В этом нет никакого сомнения. Нужно поставить толстую свечку Пречистой за наше чудесное избавление.
В эту минуту дверь распахнулась, и вместе с порывом ветра в таверну ворвался Хуан де Себальос:
– Каравелла Федермана вошла в гавань!
Эскадра, пройдя двести миль, воротилась туда, откуда вышла, и неудачное начало путешествия дало обильную пищу для разговоров.
– А я утверждаю, что это волшба! – горячился Гольденфинген.
– Клянусь кровью Христовой, похоже на то! – поддержал его Спира. – Какой-то злой рок тяготеет над нами. Чем еще можно объяснить все наши злосчастья?
Между тем шторм усиливался день ото дня, и день ото дня острее становились разногласия между Спирой и Федерманом.
Однажды утром, возвращаясь после мессы, губернатор сказал:
– Мне думается, что несчастья преследуют кого-то из тех, кто уже побывал в Индиях и запятнал себя преступлениями или недостойными деяниями. Как по-вашему, Филипп?