– Бедняга, – с глубоким сочувствием произнес Лимпиас. – Этот безумец – вовсе не индеец, как можно было бы подумать, а самый что ни на есть кастилец. Зовут его Франсиско Мартин. Он был один из тех, кто под началом капитана Басконии вез сокровища из Маракаибо и сбился с пути. Умирая в сельве с голоду, он отведал человечины, и она так пришлась ему по вкусу, что он примкнул к какому-то дикому племени людоедов. Чуть больше года назад удалось изловить его и доставить в Коро. Что же сделал он, залечив раны и немного отъевшись? Сказал, что тоскует по жене и детям, и, ни с кем не простившись, сбежал обратно. За ним отрядили людей, поймали его, а он удрал снова. Это уже третий раз. Епископ распорядился отправить его в Испанию – может быть, тамошним лекарям и монахам удастся изгнать бесов, обуявших несчастного.
Вечером Гуттен явился к губернатору. Спира не скрывал тревоги:
– Меня только что известили о том, что два часа назад в гавани бросил якорь корабль с вооруженными людьми на борту. Кто они? Зачем приплыли? Если это подкрепление, придется отправить их обратно: в Коро не хватит продовольствия.
Была уже глубокая ночь, когда возле домика, где ночевал Филипп, осадил своего взмыленного коня какой-то всадник. Филипп осторожно выглянул наружу. Перед ним, улыбаясь, стоял живой и невредимый Николаус Федерман.
– После второго выхода, – начал он свой рассказ, – вы вернулись в гавань, а меня вынесло в открытое море. Мы благополучно добрались до Канарских островов, но отправились не в Тенерифе, а в Гомеру, которой управляет мой приятель Санчо де Эррера. Во исполнение давно задуманного плана оттуда мы поплыли в Санто-Доминго: ведь именно там решаются все дела, так или иначе имеющие касательство к Индиям. Эрреру я попросил молчать о том, что мы погостили у него на острове, и он уважил мою просьбу, оставив вас в неведении. Прибыли мы в Санто-Доминго, и как ты думаешь, кого повстречали там? Родриго де Бастидаса, епископа Коро! Ему не больше тридцати лет, он пузат, как винная бочка, но смышлен на редкость: схватывает на лету. Я поведал ему обо всех моих передрягах в Америке, рассказал и про Дом Солнца и тотчас заручился его поддержкой. Дело дошло до того, что он настрочил длинное письмо императору, без околичностей уведомив его, что Спира никак не годится в губернаторы, а я с моей хваткой и опытностью просто-таки создан для этой должности. А? Каково?
Филипп, покраснев, замялся.
– По мнению епископа, – продолжал, не дожидаясь ответа, Федерман, – ты тоже должен написать государю по праву приближенного и в память его к себе благоволения.