— Не думаю, что твой отец настолько озлоблен. А если это случится… Ну что же, положусь на судьбу.
— Что, будешь спокойно стоять и смотреть, как тебя собираются застрелить?
У Фроста не было готового ответа на этот вопрос, а выдумывать неправду ему не хотелось.
— Вкусный бутерброд, — пробормотал он с набитым ртом.
— Спасибо, — с отсутствующим видом ответила Марина. — А вообще, что вокруг происходит? Кажется, что ты попал в какой-то серьезный переплет и изо всех сил стараешься из него выпутаться.
Он кивнул, хотя в темноте ей вряд ли был виден этот жест.
— Это ты попала в точку, лучше не скажешь. Хочешь узнать о том, что произошло с самого начала? Ладно, подбрось дровишек в топку, садись вот на то кочегарское сиденье и слушай.
И капитан начал рассказывать ей всю историю, так как находился на краю отчаяния и понимал, что ему нужен союзник, более в психологическом плане, чем в физическом. Он не утаил от нее ничего, начиная со встречи с убийцами ее дяди на заснеженном склоне до шантажа, которому он подвергся в швейцарской тюрьме представителями государственного департамента, требующими, чтобы он прибыл в Монте-Асуль.
— Ваше правительство не могло поступить так подло! — воскликнула она, выслушав рассказ до конца.
— Да, ты права, девочка. Ни правительство, ни даже госдеп не мог поступить так официально, но некоторые люди в этих учреждениях — могли. Почему — я не знаю, и никто ничего мне не объяснил.
— Ты думаешь, что за нами гонятся и террористы и генерал Коммачо?
Хэнк немного подумал.
— Да, и неизвестно, кто догонит нас первым — генерал или бандиты. Для тебя было бы лучше, если бы нас обнаружил Коммачо. Мне-то не миновать пули в любом случае и я хочу верить, что нас никто не догонит. Но даже если мы доберемся до Мексики без приключений, то там, в дополнение к проблемам с послом Пилчнером, мне придется не сладко, так как твой отец, уверен, постарается сдать меня местным властям. Как бы я ни поступил в этот раз, везде меня ожидает или тюрьма, или смерть.
— Ты уже совершил свой самый лучший поступок, когда предложил мне свою любовь. Помнишь ту безумную ночь?
Хэнк наклонился к девушке, всматриваясь в ее лицо, освещенное отблесками пламени, вырывающегося из топки.
— Если нашей любви суждено умереть, давай же устроим ей пышные проводы!
— Где ты начиталась такой ерунды? Ты что, любишь романтические слезливые повести для женщин? — с удивлением спросил он.
— Ладно, не будем шутить. Фрост, я говорю серьезно.
Он обнял ее, привлек к себе и, поцеловав в губы, ощутил солоноватый привкус — Марина плакала.