Статуя Сабины была придвинута к статуе Адриана, и топарх, довольный, вернулся домой.
Большая часть работников и ротозеев оставили пристань, но после них пришли другие любопытные, которые уже не видели статуи в лежачем положении на обрушившейся земле и теперь обменивались мнениями насчет того, каким образом она упала.
— Буря никоим образом не могла опрокинуть эту тяжелую известковую массу, — сказал один канатный мастер, — да и притом она так далеко стоит от оторвавшейся земли.
— Должно быть, она упала вслед за земляными глыбами, — возразил ему хлебопек.
— Да, так оно и было, — подтвердил матрос.
— Вздор! — вскричал канатный мастер. — Если бы статуя стояла на оторванной земле, она прежде всего упала бы в воду и потонула бы в реке; это ясно для каждого ребенка. Здесь действовали другие силы.
— Может быть, — заметил храмовый служитель, занимавшийся истолкованием знамений, — может быть, боги низвергли гордую статую, чтобы подать Адриану предостерегающий знак.
— В наше время небожители уже не вмешиваются в дела людей, — возразил сапожник, — но в эту ужасную ночь спокойные граждане оставались дома, и враги императора могли делать что хотели.
— Мы — верные подданные, — прервал его хлебопек с негодованием.
— Вы — строптивая сволочь, вот вы кто! — крикнул в лицо гражданам один римский солдат, который, как и вся когорта, которая квартировала здесь, служил под начальством свирепого Тинния Руфа в Иудее. — Между вами, поклонниками животных, ссоры никогда не прекращаются, а о христианах, что гнездятся там за рекой, по ту сторону лощины, можно сказать все самое дурное, и даже это не будет преувеличено.
— Храбрый Фуск прав! — вскричал нищий. — Эта проклятая нечисть принесла нам чуму в дома. Где только появлялась зараза, там всегда можно было видеть христиан и христианок. Они приходили также и к моему брату. Целые ночи они оставались при его больных детях, и оба ребенка, разумеется, умерли.
— Если бы только мой старый легат Тинний Руф был здесь, — проворчал солдат, — им всем пришлось бы не лучше, чем их распятому богу.
— Я, конечно, не имею с ними ничего общего, — возразил хлебопек. — Однако же что правда, то правда. Это тихие, ласковые люди, аккуратные плательщики, которые не делают ничего дурного и оказывают помощь многим бедным.
— Помощь? — прохрипел нищий, которому дьякон общины в Безе не дал никакой милостыни, советуя ему работать. — Все пятеро жрецов великой Сехмет166 из грота Артемиды поддались их искушениям и бросили храм своей богини. И разве это хорошо, что они отравили детей моего брата?