Перед домом на дорожке лежала свернутая, аккуратно перевязанная резинкой газета. Она повернула назад, к дому, на ходу открывая газету и пробегая глазами заголовки. Фотографии Никсона и Кеннеди – на первой полосе, и оба они, конечно, сулили всем золотые горы. Ей стало жаль умершего Адлая Стивенсона, теперь она сильно сомневалась в том, имеет ли моральное право такой, в сущности, еще молодой человек, как Кеннеди, выставлять свою кандидатуру на пост президента. Он просто очарователен, «Милашка» – так называл его Колин. Самому ему приходилось ежедневно испытывать на себе обаяние актеров и актрис, и такое воздействие почти всегда на нем сказывалось отрицательно.
Она вспомнила, что нужно обратиться в избирком, чтобы получить там открепительные талоны для себя и Колина. Они вернутся в Нью-Йорк не раньше ноября, в самый разгар избирательной кампании, и тогда каждый голос, отданный против Никсона, будет на вес золота. Она больше не писала статьи для журналов, и политика ее мало интересовала. Эпоха Маккарти принесла ей только разочарование из-за снижения ценности индивидуального права на истину, к тому же сильно встревожила широкую общественность из-за ограничения свободы слова. Ее любовь к Колину, чьи политические взгляды отличались экстравагантностью, заставила ее отказаться от прежних воззрений и старых друзей. Колин называл себя то лишенным всякой надежды социалистом, то нигилистом, то сторонником единого налогообложения, то монархистом – в общем, его политические взгляды зависели от того, с кем он в данную минуту спорил. Но в конце концов всегда голосовал за демократов. Ни он, ни Гретхен не участвовали в бурной политической деятельности киношной колонии: не чествовали кандидатов, не подписывали петиций или объявлений в газетах, не ходили на коктейли, устраиваемые для сбора денежных средств в фонд политических кампаний. И вообще они не часто бывали на вечеринках.
Колин пил мало, а все эти шумные попойки и бесцельный треп на обычных голливудских сборищах действовали ему на нервы. Он не любил флирта, так что присутствие целых полчищ красивых женщин в домах богатых и знаменитых людей не производило на него абсолютно никакого впечатления. После нескольких лет с чересчур общительным Вилли Гретхен наслаждалась своим семейным очагом, тихим домом и спокойными вечерами со своим вторым мужем.
Отказ Колина, как он однажды выразился, «ходить в общество» не отразился, однако, на его карьере. По его твердому мнению, «только люди без таланта играют в игры с Голливудом». Он доказал свой талант, сделав свою первую картину, подтвердил его второй и теперь, заканчивая свой третий фильм за пять лет, стал, по всеобщему признанию, одним из самых блестящих режиссеров своего поколения. Единственная неудача настигла его в Нью-Йорке, когда он вернулся туда после завершения своей картины, чтобы поставить пьесу в театре. Спектакль выдержал на сцене всего восемь представлений и был снят с репертуара. После такого краха Колин исчез недели на три. Когда он появился, то был мрачен и угрюм, стал замкнутым и большей частью отмалчивался. Лишь спустя несколько месяцев он опять нашел в себе силы для новой работы. Он не был человеком, умевшим переносить неудачи, и Гретхен пришлось немало пострадать вместе с ним. Хотя она пыталась убедить его, что пьеса сырая, не готова для постановки, но он ее не послушал. Тем не менее он всегда советовался с ней по любому вопросу в своей работе, требуя от нее только истины и откровенности, и она его не подводила. Сейчас ее беспокоил один эпизод в его новом фильме, рабочий материал которого они оба посмотрели на студии вчера вечером. В зале никого не было кроме их троих – Гретхен, Колина и монтажера Сэма Кори. Она чувствовала, что в этом эпизоде что-то не так, но что именно – не могла объяснить. После просмотра она ничего не сказала Колину, но заранее знала, что он обязательно начнет ее пытать за завтраком. Она вошла в спальню, где Колин все еще спал в своей излюбленной позе «важной персоны», пытаясь подробно, кадр за кадром, восстановить весь эпизод в памяти, чтобы быть наготове, если он спросит у нее ее мнение.