Келли повел его к эскалатору. Поднявшись наверх, они вышли в сторону Девятой авеню. Под знаком «Стоянка запрещена» стоял сверкающий новехонький лимузин «Крайслер». Рядом, покачиваясь с пяток на носки и поигрывая резиновой дубинкой, стоял фараон.
— Спасибо, Дуган, — сказал Келли. — Я тебе очень признателен.
— Не за что, — отозвался фараон.
Келли открыл заднюю дверь лимузина для Хоба, заметив:
— Я и сам был фараоном. Сержант. Отдел убийств.
Они поехали в сторону центра, к одному из новых жилых домов около Линкольновского центра. Дверь им открыл швейцар в ливрее, за стойкой в холле сидел еще один человек в форме.
— Кого бы вы хотели навестить, сэр? — поинтересовался дежурный у Хоба.
— Это Хоб Дракониан, друг Макса Розена, — объяснил Келли. — Он тут малость поживет.
— Мистер Розен ничего не говорил мене про это, — возразил дежурный.
— Так звякни ему и спроси сам. Поразмыслив, дежурный пожал плечами.
— Ежели говоришь, то все лады, Келли. Келли повел Хоба к лифту, по пути ворча: "
— Вот же долбаные греки!
Хоб ничего не понял и просто смотрел, как растут цифры в окошке. Они слились в стремительное мелькание, и после пятидесяти он утратил им счет. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они поднялись в пентхауз.
Келли первым зашагал по устланному ковровой дорожкой коридору к двери с табличкой: «Пентхауз» — будто без нее никто не догадался бы, что тут такое. Вынув ключ, Келли открыл дверь и вошел вместе с Хобом.
Хоб оказался в просторном помещении с белыми стенами и сверкающим паркетным полом. В дальнем конце через огромное, от потолка до пола, окно открывалась обширная панорама южного Манхэттена. У двери стоял антикварный письменный стол ручной работы, сидя за которым болтала по телефону женщина с каштановыми волосами, подстриженная под пажа. Лет двадцати шести, с круглым миловидным лицом, в коричневом твидовом спортивном жакете и узкой черной юбке, выгодно открывающей ее скрещенные ноги. Под жакетом — бледно-персиковая блузка. В ушах — металлические серьги в виде колец. На шее ожерелье из мелкого жемчуга.
— Слушай, я перезвоню, — сказала она, повесила трубку и обернулась к вошедшим. — Привет, Келли — Она одарила Хоба лучезарной улыбкой. — Вы Хоб?
— Он самый — Я Дорри. Макс вот-вот будет. Не хотите ли чего-нибудь выпить?
— Спасибо, нет.
— Другое угощение раздает сам Макс. Присаживайтесь, чувствуйте себя как дома…
Хоб присел рядом со столом на кожаную кушетку. За ней десятифутовой стеной высились книжные шкафы. В каждом было по восемь полок, а каждая полка до отказа заставлена, забита, упихана видеокассетами. Кассеты лежали и на приставных столиках, и даже на полу в тесном кухонном алькове.