Видит Бог, не стоит ей подстрекать его к тому, чтобы он её скомпрометировал. У него вспыхнули глаза.
— Я всего лишь человек, мадемуазель, — парировал он.
И был поражен — так внезапно изменилось её лицо. Она наклонилась вперед, положив руки на стол ладонями вверх:
— Знаете, по-моему, её высочество и рассчитывает на то, что мы с вами — всего лишь люди… Она из тех, кто играет на человеческих чувствах, как музыкант на своей лютне. Она знает, что мы молоды, что сейчас лето… И ненавидит меня, потому что я нравлюсь королю и потому, что не рабыня ей. Мсье, я говорю это, чтобы показать, что я начеку, — и остерегаюсь не вас, а себя. Я не согласна быть марионеткой в руках регентши… А вы?
В её вопросе не прозвучало ни вызова, ни требования. Он выражал неуверенность, словно она говорила с кем-то, кто мог не понять её.
— Договорились, — сказал Блез, хотя в эту минуту, под влиянием её чар, он вовсе не был уверен в себе.
Последовала пауза. Он удивился, когда она вдруг заметила:
— Лучше бы вы были другим.
— Каким?
— Ну, кавалером обычного сорта — из стали и кожи. Подобного проще держать в руках… Но такой, как вы есть… — Она покачала головой. — Не повезло мне… боюсь, что вы из самой опасной породы…
— Сожалею, миледи… Что вы имеете в виду?
— Просто, что… — Она спохватилась. — Нет, не скажу. Возможно, тогда вы не будете опасны.
«Уж не кокетничает ли она?» — подумал Блез.
Но Анна не улыбалась. Внезапно отстранившись, она встала и плотнее завернулась в плащ.
— Когда, по-вашему, мы должны выехать? Перед рассветом?
Он кивнул:
— Чем раньше, тем лучше. Я сейчас повидаюсь с хозяином гостиницы — сочиню какую-нибудь басню и оплачу счет. После этого у нас останется, должно быть, около десяти крон на двоих. Этого достаточно, если мы поедем быстро и не будем тратиться ни на что, кроме ночлега. Ну, а как насчет мадам де Перон и остальных?
Анна пожала плечами:
— Как-нибудь устроятся. У неё достаточно денег в кошельке, чтобы вернуться со слугами в Фонтенбло. Бог ты мой! Буря её гнева будет гнать нас отсюда до самой Савойи!
— Ваши седельные сумки уложены?
— Уложу сейчас, пока мадам и Жаннетта спят. Увы! Такие красивые платья придется бросить! — Она постояла в задумчивости. — Может быть, я смогу взять одно. Это позволит мне хоть иногда освобождаться от штанов… Святые угодники! И как только вы, мужчины, можете мириться с такими тесными штуками — чудеса, да и только! Итак, мсье, до завтра!
У двери она подала Блезу руку, он склонился к ней и задержал руку на миг дольше, чем следовало, но Анна не протестовала.
На дороге за Сансом, в первом свете утра, пока копыта несущихся галопом лошадей поднимали тучи пыли, отделяющие их от ещё спящего города, Аннa Руссель взмахнула над головой хлыстом, обогнала Блеза на пару ярдов и, обернувшись, закричала со смехом: