Однако, поразмыслив, он отбросил эти опасения: нечего делать из мухи слона. Появление у ворот герцогского офицера вполне могло не иметь никакого отношения к нему. Кроме того, сам факт, что ему позволили продолжать путь, хотя могли легко задержать, скорее обнадеживал, чем настораживал.
Освободившись наконец, Блез проехал через пригород и по деревянному мосту пересек Арв.
Вот здесь, на дальнем берегу, перед мостом, они с Анной Руссель послали друг другу молчаливое «прощай»в конце своего путешествия.
Он придержал коня на том самом месте, живо вспоминая каждый миг расставания: страстность её поцелуя, их тягу друг к другу. Ожили восторг и боль. Воспоминания о погибшей любви преследовали его, подстерегали за каждым поворотом дороги. Погибшей? Нет, лучше сказать — запретной любви.
Даже теперь, после того, как между ними объявлена война, после её разочарования и горьких слов, он любил её так же сильно, как тогда. Он знал, что будет любить её всегда. Война, соперничество королей и противоположные цели не в силах ничего изменить. Все это делает её недосягаемой, но любовь остается свободной. Он знал: сколько ни суждлено ему прожить, ни одна женщина не вытеснит её из памяти…
Блез пришпорил коня, стараясь выиграть побольше времени на равнинном участке дороги перед началом подъема в горы; но так свежо было воспоминание о недавнем путешествии, что он почти воочию представил её рядом с собой. Может быть, когда-нибудь, перед Бург-ан-Бресом, он увидит её издали и отделенную от него не только расстоянием…
Он уже совсем забыл случай у ворот, когда, услышав позади стук копыт, оглянулся и, хоть и не сразу, узнал того самого всадника, который час назад кивком головы дал стражнику команду пропустить его. Пару минут спустя этот человек поравнялся с ним.
Под неизвестным был великолепный конь, гораздо лучше того, на котором ехал де Лальер, но в остальном его вид в ярком свете утра не внушал доверия, даже если бы подозрения Блеза не усилились десятикратно оттого, что этот всадник вообще оказался здесь.
Высокий рост и крепкое телосложение незнакомца, его грубое низколобое лицо, кричащая яркость одежды — все это сразу выдало опытному глазу де Лальера, что перед ним «браво» — наглец, забияка, бандит, — словом, один из тех, кого обычно используют для тайных и кровавых дел.
— Быстро же вы едете, мсье, — угрюмо произнес он низким голосом.
— Не быстрее вашего, — ответил Блез. — Но я полагаю, что мы оба стараемся поскорее проехать равнину. Конь у вас хорош.
— В герцогских конюшнях нет лучшего, если говорить о резвости. Хотел бы я, чтобы он был моим.