Не прошло и минуты, как среди сосен заклубилась пыль, поднятая тремя скачущими галопом лошадьми. Десять минут спустя они быстрой рысью проехали через Коллонж, затем снова галопом помчались к Шеврие, где сходились обе дороги — из Коллонжа и Сен-Жюльена. Задержка у ворот Женевы и бой с де Монжу отняли у Блеза драгоценное время. Он не знал, насколько быстро будут ехать Руссели.
И те, действительно, не заставили себя ждать. Взглянув на дорогу, ведущую от Шеврие в сторону Сен-Жюльена, Блез увидел на некотором расстоянии приближающихся всадников, и у него были все основания считать, что это Анна с братом в сопровождении агентов императора, Шато и Локингэма.
Правильность его догадки стала ещё более очевидной вскоре после того, как, ещё раз оглянувшись с вершины холма, он заметил одинокого всадника, отставшего от остальных примерно на пол-лиги; не приходилось сомневаться, что это Пьер де ла Барр.
Чтобы увеличить слишком короткий разрыв, Блез с Ле-Бретоном пришпорили коней и понеслись по дороге к проходу; она шла по узкому уступу, с одной стороны которого поднимались отвесные скалы, с другой на глубину триста футов обрывалось ущелье Роны.
Несмотря на уверенность, что ему теперь нечего опасаться гарнизона близлежащего форта, у Блеза чаще забилось сердце при виде фигурок в проходе. Но оказалось, что это просто гуляют свободные от службы солдаты. Некоторые из них узнали проезжавшего здесь накануне Ле-Бретона и приветственно помахали ему:
— Счастливого пути, курьер! Передай от нас поцелуй лионским девчонкам!
Блез облегченно вздохнул, когда придержал коня в деревушке Лонжере, уже за проходом. Если только у герцога Савойского нет в запасе никакого козыря, то можно считать, что он уже вышел из игры.
К этому времени в промежутках между ровными участками, где всадники резко прибавляли скорость, Блез успел рассказать Ле-Бретону достаточно о деле с Монжу и игре в прятки с Русселями, чтобы тот удовлетворил свое любопытство.
Впрочем, о более серьезных планах, касающихся герцога Бурбонского, Блез умолчал. Для бесхитростного курьера деяния великих мира сего были так же непредсказуемы, как погода. Молния бьет, когда ей угодно; вот так же поступают и герцог Савойский или король Франции. Если удар не попал в маленького человека, значит, ему повезло; потому единственным комментарием Ле-Бретона были невнятные ругательства.
— Мсье, — заметил он, когда они едва тащились, взбираясь по длинному извилистому подъему к перевалу Кредо, — я так полагаю, что вам теперь очень долго любое место на земле будет милее, чем Савойя.