Де Норвиль ответил вполне охотно:
— Да, и если позволят дела, мы вскоре обвенчаемся. Мы должны встретиться в Савойе, как только служба герцогу Бурбонскому даст мне свободное время… Даже браки должны пропускать вперед политику.
— Могу ли я, не нарушая политеса, осведомиться о её имени?
Де Норвиль почему-то вдруг подмигнул:
— Ах, мсье, при сложившихся обстоятельствах было бы неполитично открывать его. Вы уж извините. Право же, будь на вашем месте кто-либо другой, я чрезвычайно сожалел бы, что чужой человек видел портрет миледи… Вы знаете, — сказал он вдруг порывисто, с подчеркнутым чувством, — просто странно, какую симпатию я питаю к вам после столь непродолжительного знакомства.
Блез горячо подтвердил, что и он испытывает такое же чувство.
— А если уж меня тянет к человеку, — продолжал де Норвиль, — то разлучаться с ним совсем не хочется. И, если подумать, почему бы нам не видеться почаще? Я вот что имею в виду: так уж случилось, что я в хороших отношениях с монсеньором де Бурбоном и буду чрезвычайно рад услужить вам. Дайте-ка прикину…
Он взялся за подбородок, сосредоточенно свел брови и умолк на минуту.
— Придумал! Что вы скажете о командовании тридцатью кавалеристами и чине капитана в гвардии герцога? Разумеется, после завершения вашей миссии в кантонах. Монсеньор хорошо платит. Думаю, что мог бы обещать вам от его имени жалование пятьсот ливров в год плюс, конечно, обычные двадцать су за каждого кавалериста в месяц. Ну, как вам такое понравится?
— Святой Иоанн! — воскликнул Блез. — Вы это всерьез?
Он в изумлении уставился на де Норвиля. Предложение было более чем заманчивым: около тысячи ливров в год против его нынешних трехсот, да ещё чин и престиж. Его воображение воспарило ввысь: «Господин капитан!»
— Конечно, всерьез.
— Однако мой брат Ги… у него нет такого положения.
— За него не беспокойтесь. Он получит больше.
— Но захочет ли господин Бурбон — я хочу сказать, при теперешнем охлаждении между ним и королем… — Договаривать вопрос не было нужды.
У де Норвиля сузились глаза.
— Мсье де Лальер, вы заслуживаете откровенности. Не стану отрицать, что отношения между монсеньором и королем натянутые. Дело может дойти и до разрыва. Сами понимаете, в таком случае герцог не станет добровольно класть голову под топор. Отнюдь нет… Уж он постарается позаботиться о себе. И в этом случае предложение, которое я вам делаю, будет обусловлено тем, примете вы или нет сторону справедливости вместе с вашей семьей и другими благородными людьми, выступите ли в защиту правого и обиженного… Однако я буду несправедлив к вам, если осмелюсь даже предположить, что вы поступите иначе. Вы уже выразили свое сочувствие господину коннетаблю. Я считаю вас одним из наших.