— Итак, взглянем на дело, господин де Воль: мы ни к чему не придем, если не будем все время помнить, что этот мерзавец способен на все — абсолютно. Ему не надо особенно изощряться, ибо — помяните мое слово! — он может читать короля, как раскрытую книгу, и продумал свою игру до последнего трюка. Я повторяю, — это колдун. Он заставляет людей поверить во все, что ему угодно. Канцлер, старый дурак, — марионетка в его руках. Придворные слетаются к нему, как бабочки на огонь. Он держит короля сразу на нескольких крючках: любви к искусству, любви к охоте и любви к женщине. Кто бы мог вообразить, что король согласится даже посетить на следующей неделе его имение в Форе!
— Быть не может! — воскликнул маркиз.
— Может… и миледи Руссель будет приветствовать его там. Посудите сами, какова цена её заключению!
Маркиз вскочил с места.
— Это нужно предотвратить, мадам.
— Как?
— Силой, если потребуется. Господин де ла Палис или господин Великий Магистр могли бы согласиться…
— На что согласиться? На вооруженное неповиновение? И дать де Норвилю тот выигрыш, ради которого он, видимо, и ведет всю игру, — разобщение, раздоры в такое время, как сейчас? Нет и нет!
— Но они могут хотя бы сопровождать короля.
— Если он согласится на такую компанию. Но насчет этого я сомневаюсь. Черт побери, вся беда в том, что у нас нет никаких доказательств против де Норвиля, кроме нашей с вами убежденности.
Маркиз был реалистом:
— Ну, всегда есть последнее средство.
— Да, я думала об этом — и насчет него самого, и насчет его английской потаскухи. Это, возможно, самое лучшее средство. Но в данном случае я против…
В дверь постучали.
— Наденьте маску, — шепнула она.
И, встав так, чтобы оказаться между маркизом и дверью, резко спросила:
— Ну, что там?
Из-за двери донесся голос:
— Ваше высочество, курьер…
— Разве я недостаточно ясно приказала, чтобы меня не беспокоили? Что, мои приказы отдаются для того, чтоб их нарушали из-за какого-то курьера? Черт вас побери! Убирайтесь!
— Мадам, умоляю, простите. Этот человек прибыл с севера чрезвычайно спешно с депешей от монсеньора де ла Тремуйля. Он говорит, что должен передать её в собственные руки вашего высочества, что дело это наивысшей важности…
Последовала пауза. Англичане наступают от Кале. Это может быть весть о какой-то катастрофе. Регентша была не вправе медлить.
— Ладно, — велела она, — впустите его… одного.
Она осталась ждать у двери, в то время как маркиз стоял, полускрытый в тени оконной ниши.
Обросший бородой человек, посеревший от пыли, в одежде, казавшейся для него слишком просторной, вошел и преклонил колено. Ее поразила седая прядь волос у него на голове — по другим признакам он показался ей молодым.