Ее веки на миг опустились.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду… Короче говоря, я надеюсь, что мсье де ла Барр — благовоспитанный молодой человек и не воспользуется удобным случаем…
— Не воспользуется, — заверил её Блез. — Он так глядел на Рене в кухне… пари держу, он влюбился в неё с первого взгляда.
— Боже мой! Но это значит…
— Это значит, что с Пьером де ла Барром она может чувствовать себя в такой же безопасности, как в обществе своего любимого ручного ягненка. Вот когда он не влюблен, тогда девицам лучше поберечься. Не беспокойся: я за него ручаюсь.
Мадам де Лальер покачала головой.
— Что за легкомыслие! Я все равно велю позвать её домой до темноты.
И поспешила к слугам — руководить.
Блез пригладил взлохмаченные волосы и присоединился к гостям, собиравшимся во дворе, вблизи парадного входа. Однако задумчивость, вызвавшая такое удивление у матери, не покинула его, хотя и не была чересчур заметна, когда он обменивался общими фразами с местными дворянами.
Многих он знал с юности, и они были ему по душе. Здесь присутствовали старик Гектор д'Анжере, сеньор де Брюзон, и его сын Ахилл; приехали родственник Блеза Хюг Нагю из Варенна, Робер де Гроссон, Франсуа де Шаренси, Луи де ля Суш, Шарль дю Пелу и другие, имена которых звучали привычно в этом доме. Это были грубоватые сельские помещики, независимые, упрямые и консервативные. Некоторые не умели ни читать, ни писать — и тем гордились.
Все они были хорошие бойцы, верные друзья и свирепые враги. Все они были люди того же корня, что и сам Блез, — люди, к которым он принадлежал, и ко многим он питал теплые, дружеские чувства.
Но вот притворяться они определенно не умели. Он не мог не заметить скрытности, зарождающейся враждебности, которой они никогда не проявляли прежде, и это причиняло ему душевную боль. От него словно отрекались, его отвергали.
Блез видел, как де Норвиль горячо шепчется то с одним, то с другим, явно убеждая их сделать что-то, не доставляющее им удовольствия. Некоторые гости, помоложе, отказывались наотрез. Они хмурились, плевались и отходили в сторону, собираясь группами.
Когда наконец среди гостей появился маркиз де Воль, одетый в черное, как приличествовало его возрасту, с королевским орденом Святого Михаила, сразу же стало ясно, о чем шептался де Норвиль.
Более опытные — или более понятливые — гости оказывали хотя бы видимость почтения королевскому министру. Что же касается молодых бунтарей, то самое большее, на что у них хватило выдержки, это угрюмо стоять в сторонке и держать язык за зубами.
Маркиз, словно ничего не замечая, с присущей ему непринужденностью болтал о пустяках, однако Блез слишком хорошо знал своего патрона, чтобы не разглядеть саркастического блеска в его глазах. Де Сюрси отлично понимал, что должно произойти.