Я прекрасно знал, о ком говорит мать. Если бы не пан Вышински или Олесь, как он просил его называть, ковырять бы мне в носу на пару со Стасем, да крутить коровам хвосты до конца моих дней. Перспектива более чем неприятная.
Кто знает, какая комбинация генов привела к тому, что на захудалой сельскохозяйственной планете, причём, в самом глухом её уголке, родился человек, на дух не переносивший сельские реалии? С раннего детства я задавал вопросы, от которых отец приходил в изумление и отвечал коротко — подзатыльником. Это если был трезв. А если успел приложиться к бутылке, то и чем-то потяжелее, что имелось под рукой. Как-то раз, получив, как обычно, по голове, я выбрался из дома и побрёл по улице, незаметно оказавшись возле школы. Здесь мне всегда было спокойно. Другие дети считали школу ненужной, утомительной и унизительной обязанностью, а мне было интересно учиться.
Особенно я любил библиотеку. Столько книг, и каждая страница просит, чтобы её перевернули, обещая какие-то новые открытия. Добраться до книг было непросто. Местные подростки видели в бумажных томиках только удобные источники халявной бумаги для самокруток и других, ещё более прозаических целей, поэтому выдавали книги под строгим контролем и выносить из школы запрещали. За потерю или порчу наказывали жестоко. Мне поблажек делать не собирались, поскольку учителя в массе своей не сильно отличались от деревенских мужиков по уровню развития и мыслить дальше своих чётко очерченных обязанностей не собирались. На моё счастье меня заметил пан Вышински. Он быстро оценил мою сообразительность и способность быстро усваивать новые сведения. Так что с восьми лет я получил в свой распоряжение огромное — как мне казалось тогда — количество всевозможных книг. Читал всё подряд. С одинаковой лёгкостью и интересом я проглатывал и учебник физики, которую, кстати, пан Вышински преподавал, и историю о трёх охранниках из президенской гвардии… Мне нравилось всё.
Когда я подошёл к школе, пан Вышински как раз работал на крыше здания, перекладывал съехавшую черепицу. Он только что забрался наверх и принялся снимать керамические пластины ряд за рядом, складывая их в стопку. Завидев меня, он поднялся на ноги и приветливо махнул рукой.
— Эй, Клим, как дела?
Я неопределённо пожал плечами.
— Что, опять от отца перепало?
— Да не, я просто так…
— Ладно, не буду приставать. Помочь хочешь?
— Конечно, пан Вышински, а что делать?
— Видишь вон ту доску? Прислони к скату крыши…
Я посмотрел в указанном направлении. В траве возле фундамента лежала длинная доска. С трудом её подняв, я приставил один конец к крыше возле ног учителя, а второй упёр в мягкую землю.