Пока он размышлял над этим, Лариса Сергеевна водрузила шлем ему на голову. Эта штуковина, как ни странно, оказалась почти невесомой. Глазам его было темно, но в этой темени что-то слабо мерцало и переливалось — возникло даже ощущение, как будто он разом переместился в дальний космос, где поблизости от него не оказалось ни одного крупного созвездия. Теперь он понял, зачем его обстригли наголо: это чтобы «головной убор», размер которого подходил идеально точно, как можно более плотно прилегал к его бритому черепу.
— Этот многофункциональный прибор называется инфошлем, — женский голос прозвучал так ясно и четко, как будто Лариса Сергеевна говорила ему прямо в ушную раковину. — Сейчас я включу изображение… Позже вы научитесь пользоваться подобным оборудованием, но сейчас я сама произведу все необходимые манипуляции.
Романцев предполагал, что изображение будет подаваться на «лобовое» стекло, но действительность оказалась гораздо круче. Не было никакого «стекла», как не было вообще никакой преграды между ним и между тем, что он сейчас мог лицезреть воочию. Стены бокса, в котором они находились, раздвинулись в бесконечность. На глубоком темном фоне, за которым угадывались колоссальные пространства, поочередно вспыхнули — в два ряда — какие-то цифровые и буквенные обозначения. Это было похоже на фрагмент клавиатуры компьютера, с той лишь разницей, что «клавиш» здесь было меньше, чем у стандартной «клавы», а сами кнопки, если их только можно так назвать, сверкая своими гранями, висели, каждая строго на своем месте, в этом странном, ни на что не похожем пространстве.
Чуть сбоку и немного ниже «клавы» появилась чья-то светящаяся рука.
— Не пугайтесь, это я, — услышал он женский голос. — Я надела инфоперчатку, при помощи которой можно управлять целым комплексом приборов.
«Рука» облетела светящиеся в темноте кнопки, потыкалась в них, нажимая нужные клавиши… А следом появилась яркая, насыщенная, объемная картинка, при одном виде которой у Романцева перехватило в груди дыхание.
Он видел перед собой некую спираль, сплетенную из двух полупрозрачных канатов, светившихся изнутри попеременно то перламутрово-алым, то изумрудным свечением. Она, эта впечатляющего вида конструкция, простиралась бесконечно далеко вниз и вверх, он же, вернее, его восприятие поднималось вдоль этой спирали, на некотором расстоянии от нее — выглядело это так, словно он путешествовал в скоростном лифте. В этом было нечто завораживающее, нечто такое, что и близко не позволяло ему считать все происходящее каким-нибудь «фокусом-покусом», к примеру, продвинутой компьютерной игрой…