— Вообще не позавидуешь страшной судьбе актрисы, которой...
— Ой, не надо, ой не надо! — остановила меня Алла. — Судьба прекрасная! — И стала хохотать. — Она на самом деле прекрасная. А актеров я действительно всех люблю. И к кому прижималась, и к кому не прижималась! — Не в силах остановить смех, она достала платок и начала утирать слезы. — Я скромная девушка. Вы меня до слез довели. Видите — я плачу! — И сквозь новый приступ смеха: — Ой, какой кошмар! Уйдите все от меня, уйдите!
И сняла микрофон со свитера.
* * *
В начале восьмидесятых годов Владислав Виноградов, выпускник операторского факультета ВГИКа, ставший режиссером-документалистом, сделал любопытный фильм «Я возвращаю ваш портрет». Мне эта картина оказалась близка. Я знал актеров, которые снялись там, рассказывал о них по радио и телевидению, они стали героями моей книги «Звезды советской эстрады». Но в первом ее издании главы о Пугачевой не было, и, готовя второе, я хотел устранить этот пробел.
Эпизод в фильме Виноградова, посвященный Пугачевой, вызвал у меня поэтому особый интерес. Он подогревался тремя причинами. Во-первых, хотелось услышать, что говорила Алла, которой в ту пору едва исполнилось тридцать. Во-вторых, как она отвечала на вопросы, когда еще не ненавидела интервью и соглашалась сниматься в документальном кино. И в третьих, я знал: никто о себе лучше не расскажет, чем сама она. Хотелось убедиться и в этом.
Интервью с Пугачевой построено по всем законам журналистики. Вступление, обычно обосновывающее необходимость беседы, отдано старейшине эстрады Марии Владимировне Мироновой.
— Сейчас произошел какой-то второй пугачевский бунт, — говорит она, — но про Пугачеву я хочу сказать, и это мое личное мнение: она — человек чрезвычайно одаренный. Она может нравиться, не нравиться, как всякий одаренный человек, но она особенная. Она не такая, как все, а ведь на эстраде самое главное — индивидуальность!
Затем на экране появляется сын Марии Владимировны — Андрей, уже тогда известный артист театра и кино. Андрей Александрович беседует с Пугачевой у нее дома, возле огромного камина. Алла, видно, так спешила на этот разговор, что сидела в кресле, не успев снять шляпку, беседой увлеклась и на вопросы отвечала обстоятельно.
— Скажите, одной из первых песен вы спели «Арлекино», и после этого вас сразу заметили и вы сразу стали известной?
— У меня было несколько песен, и я все время ждала, какая из них, грубо говоря, вывезет, какая более счастливой будет. Оказалась «Посидим, поокаем» — это было в семьдесят четвертом году. Я играла там такую девчонку, очень смешную, все смеялись до упаду и сразу назвали меня комической певицей. А потом выпустила «Арлекино», тогда меня стали звать трагикомической певицей. А когда спела монолог «Женщина, которая поет», стали звать трагической.