В ответ Джулиан мог лишь сказать, что обиды эти — давние, нанесенные когда-то в порыве горячности, и что христианская любовь не позволяет майору Бриджнорту питать злобу, когда открыт путь к примирению.
— Довольно, молодой человек, — отвечал ему Бриджнорт, — вы не знаете того, о чем говорите. Прощать личные обиды — весьма похвально, это наш христианский долг, но нам не велени прощать оскорбления, нанесенные долу веры и свободы; мы не вправе даровать прощение и пожимать руку тем, кто пролил кровь наших братьев.
Он опять взглянул на портрет Кристиана и, помолчав несколько минут, словно боясь дать волю своему возмущению, смягчил голос и продолжал:
— Все это я говорю вам, Джулиан, чтобы показать, сколь невозможен в глазах мирянина тот союз, которого вы желаете. Но небо порою открывает путь там, где человек не видит никакого выхода. Ваша мать, Джулиан, хоть и не познала истины, но, говоря языком света, одна из лучших и мудрейших женщин; и провидение, даровавшее ей столь прекрасный облик и вложившее в нее душу столь чистую, сколь возможно при первородной слабости низменной природы нашей, надеюсь, не потерпит, чтобы она до конца дней своих оставалась сосудом гнева и погибели. Об отце вашем я не скажу ничего — он такой, каким сделало его время, пример других и советы его надменного священника; скажу только, что я имею над ним власть, и он бы давно уже ее почувствовал, если бы в его Доме не было существа, которое должно будет страдать вместе с ним. Я не хочу вырвать с корнем ваш древний род. Хоть я и не одобряю вашу похвальбу фамильною честью и родословной, я не желаю их истреблять, подобно тому как не стал бы разрушать заросшую мохом башню или рубить старый дуб — разве лишь с целью выпрямить дорогу для удобства жителей округи. Итак, я не питаю вражды к униженному дому Певерилов, напротив, я уважаю его в его падении.
Он еще раз умолк, как бы ожидая ответа Джулиана, Однако, несмотря на пыл, с которым молодой человек добивался своей цели, он был воспитан в высоком мнении о знатности своего рода и в похвальном чувстве почтения к родителям и потому не мог без досады слушать некоторые выражения Бриджнорта.
— Дом Певерилов никогда не был унижен, — возразил он.
— Если бы вы сказали, что сыны этого дома никогда не признавались в своем унижении, вы были бы ближе к истине, — отвечал Бриджнорт. — Разве вы не унижены? Разве вы не состоите прислужником при высокомерной женщине и компаньоном при пустом юноше? Если вы оставите этот остров и явитесь к английскому двору, вы убедитесь, какое уважение будут там оказывать древней родословной, ведущей ваш род от королей и завоевателей. Грубая, непристойная шутка, развязные манеры, расшитый плащ, горсть золота и готовность проиграть ее в карты или в кости продвинут вас при дворе Карла лучше, чем древнее имя вашего отца или рабская преданность, с которой он жертвовал кровью и состоянием за августейшего отца нынешнего монарха.