С этими словами он взял шляпу и попрощался с майором, обещая вернуться вечером.
— Прощай, — сказал Бриджнорт. — Ты всегда найдешь меня верным и преданным правому делу. Я последую твоему совету и не стану даже спрашивать, хотя это и очень тяжело отцовскому сердцу, где моя дочь и кому ты ее вверил. Я решился бы отрезать ради нашего дела свою правую руку и вырвать правый глаз, но если ты, Кристиан, поступишь неразумно и нечестно, то помни, что ответишь перед богом и перед людьми.
— Не беспокойся, — торопливо ответил Кристиан и вышел, встревоженный далеко не приятными мыслями.
«Следовало бы уговорить его уехать, — думал он, очутившись на улице. — Одно то, что он будет находиться тут поблизости, может испортить весь план, от которого зависит будущая судьба моя… да и его дочери. Неужели люди скажут, что я погубил Алису, когда я подниму ее до головокружительно высокого положения герцогини Портсмутской? И, быть может, ей суждено стать родоначальницей княжеской династии? Чиффинч обещал найти удобный случай; личное благополучие этого сластолюбца зависит от того, угодит ли он переменчивому вкусу своего учителя по этой части. Она должна произвести глубокое впечатление; а если она станет его любовницей, я уверен, ее не скоро удастся сменить. Но что скажет ее отец? Смирится ли он, как подобает человеку благоразумному, с позолоченным позором? Или решит, что нужно всем показать свое нравственное возмущение и родительское отчаяние? Боюсь, что последнее более вероятно. Он всегда был слишком требователен и строг в подобных вещах, чтобы смотреть на них сквозь пальцы. Но к чему может привести его гнев? Я останусь в стороне, а те, кого он сочтет виноватым, даже не обратят внимания на обиду какого-то провинциала пуританина. И, в конце концов, я ведь стараюсь-то для него самого, для его дочери, ну и, разумеется, в первую очередь для себя, Эдуарда Кристиана».
Такими низкими и лицемерными оправданиями старался этот негодяй заглушить в себе угрызения совести, намереваясь опозорить семью своего друга и погубить вверенную его попечению племянницу. Подобные ему люди встречаются не слишком часто, и дошел он до такой бесчувственности и подлого эгоизма не совсем обычным путем.
Эдуард Кристиан, как читателю уже известно, был родным братом Уильяма Кристиана, главного исполнителя замысла подчинить остров Мэн республике, который и был за то казнен по повелению графини Дерби. Оба брата воспитывались в строго пуританском духе, но Уильям затем стал военным, и это несколько смягчило строгость его религиозных воззрений. Эдуард же, избравший образ жизни частного лица, казалось, не отступал ни на шаг от своих догм. Но это была одна видимость. Под личиною суровой набожности, доставлявшей ему большое уважение и влияние среди партии умеренных, как им нравилось себя именовать, скрывался развратник, и, предаваясь своим порокам тайно, он вдвойне ими наслаждался — запретный плод всегда сладок. Поэтому, пока мнимое благочестие увеличивало его мирскую славу, тайные наслаждения вознаграждали его за внешний аскетизм. Однако восшествие на престол Карла II и предпринятые графиней неистовые гонения против его брата положили конец и тому и другому. Эдуард бежал с родного острова, пылая жаждою мщения за смерть брата; это было единственное из всех ведомых ему чувств, которое не имело прямого отношения к его собственной особе; впрочем, оно тоже было, по крайней мере отчасти, эгоистичным, поскольку он стремился восстановить былое положение семьи.