У княгини брови гневно сошлись на переносице, глаза сверкали недобрым огнем, но она сдержалась, расправила брови, прищурила глаза.
– Вино пролить… к счастью… А тебе не пора ли уж на покой, Ярина? Вон даже рука дрожит…
Терем киевских князей был выстроен в два яруса. Первый ярус, куда через высокое крыльцо входили прямо со двора, начинался с сеней – большой горницы, в которую сквозь два узких окна с решетками и мелкими стеклами вливался скудный свет. В сенях стояли день и ночь княжьи гридни, сюда ранним утром приходили тиуны, бояре, воеводы, мужи лучшие и нарочитые.
От сеней направо и налево тянулись длинные узкие переходы. Налево – переход в княжью трапезную, направо – еще один переход, по обе стороны которого шли двери множества светлиц: в одной из них ждали своей очереди и дремали по ночам гридни, в другой жил ларник Переног, хранивший княжеские хартии и печать, в самом углу ютился христианский священник Григорий, которого княгиня держала при себе на Горе.
Это был добротный ярус, стены его строились в давние времена, – может быть, первый камень положил сам Кий. Князья более поздних времен достраивали его и расширяли… Но все здесь было как в старину: в сенях и переходах стояли тяжелые подсвечники, под потолком висели светильники, каменный пол был до блеска вытерт тысячами ног; тут пахло землей и плесенью, звуки шагов раздавались глухо, чуть слышно.
Совсем иначе выглядел второй ярус терема, который обычно все называли «верхом». Туда вела широкая лестница, в конце которой находилась Людная палата, – тут обычно собирались те, кто ждал выхода княгини или же готовился войти в Золотую палату. Здесь иногда, сидя в кресле под окном, княгиня чинила суд и расправу.
По другую сторону лестницы начинался самый «верх». Тут были покои князей и Золотая палата, особенно поражавшая тех, кому выпадало счастье попасть на «верх». Золотая палата была по тем временам довольно велика – шагов тридцать в длину, десять – пятнадцать в ширину. Снаружи через узкие, но высокие окна, в оловянные рамы которых были вставлены круглые стекла, сюда вливалось много света; казалось, все в палате сияло и блестело; серебряные подсвечники по стенам, светильники под потолком, высокий помост в конце палаты, где стояло большое, украшенное золотом кресло, два золотых перекрещенных копья над ним – княжеские знамена – и еще два таких же кресла поменьше, без копий – по бокам.
Однако не все сверкало в этой палате. Вдоль стен стояли тяжелые, темные дубовые лавки, а над ними на стенах рядами зисели покрытые прозеленью шлемы, кольчуги, щиты, копья.