«Это глупо. У меня на глазах слезы, а в сердце боль. Это после того, как я вошла в эту комнату. Я позволила Лизе внушить мне надежды, в которых нет ничего, кроме ее сентиментальности. Все, что, как ей кажется, она заметила в тот вечер между мной и Майклом, – одно ее воображение».
Она покачала головой и вновь потянулась к альбому.
«А так ли это?»
Она отправилась в салон красоты в четверг, ей высветлили корни волос, подстригли их и уложили. Вечером она покрыла ногти лаком и с четверть часа решала, что же ей завтра утром надеть. В конце концов она остановилась на шерстяном креповом платье золотисто-апельсинового цвета, присборенном в талии, с юбкой в форме тюльпана, широким поясом и крупной пряжкой. Добавив к нему пестрый шарф, золотые серьги и несколько капель духов, она критически оглядела себя в зеркале.
«На тебя стоит посмотреть, мама».
В данный момент Бесс Куррен, пожалуй, могла бы с этим согласиться, и это произошло впервые с тех пор, как Майкл оставил ее. Чувство нанесенного оскорбления оживало в ней всякий раз, когда она смотрелась в зеркало. И не важно, какие усилия она предпринимала в уходе за собой, в конце концов она обычно находила в своем облике что-то, чем была недовольна. Чаще всего это был лишний вес.
«Четыре килограмма, – думала она сегодня. – Спустить только четыре – все, что мне нужно».
Злясь на Майкла за то, что вызвал в ней этот комплекс, и на себя – за то, что она его испытывала, Бесс погасила свет и вышла из комнаты.
Она приехала в Уайт-Бер-Лэйк за пять минут до назначенного часа. Дом, в котором жил Майкл, при дневном свете производил еще большее впечатление. Надпись на французском гласила: «Chateauguet». Дорога к дому извивалась между гигантскими елями и старыми дубами. Старые ели стояли и перед входом в дом – словно охраняли его, поднимались выше крыши четвертого этажа. Здание было построено в форме буквы "V", крылья серые, с навесами чистого, глубокого темно-синего цвета. Подземные гаражи, белые балконы, медные фонари, изобилие стекла. Конек крыши и окна на последнем этаже сверкали на солнце.
Но главным, конечно, было озеро.
Оно ощущалось уже при въезде, но от вида, который открывался на месте, у Бесс захватило дух.
В холле пахло ароматизированной жидкостью для чистки ковров, обои на стенах были подобраны со вкусом. Она сняла трубку и набрала номер Майкла.
Он ответил тут же:
– Доброе утро, Бесс, это ты?
– Доброе утро. Я.
– Сейчас спущусь.
Она услышала шум лифта до того, как раскрылись его двери и из него вышел Майкл. На нем были брюки в черно-белую полоску, спортивная рубашка с поднятым воротником и хорошо связанный белый двубортный свитер. Брюки из дорогой материи, полоски рубашки повторяли полосы на брюках. Бесс, сделавшись дизайнером, теперь замечала такие вещи. Она отличала дешевую ткань на расстоянии двадцати шагов и несочетающиеся цвета – на расстоянии пятидесяти. Одежда Майкла, в том числе мокасины из мягкой черной кожи, была хорошо выбрана. Интересно, кто ему покупал все это? У него ведь совершенно отсутствует чувство цвета, и подобрать гардероб всегда было для него проблемой.