— Я? Дура? — выведенная из себя Анна Сен-Мишель покраснела, что очень не шло ей.
— Да, — повторила Валентина. — Дура! Как еще назвать красивую молодую девушку, собирающуюся выйти замуж за богатого молодого человека, которого она любит? За человека, который, в свою очередь, любит и обожает ее? Как еще можно назвать такую девушку, Анна, у которой есть все и которая все время жалуется, что ее жизнь скучна? У нее не будет пышной свадьбы! Боже правый, Анна, сегодня в Англии есть голодающие, для которых корка хлеба — дар небес, а ты осмеливаешься придираться к тому, что твоя свадьба будет скромной. Стыдно, сестра!
— Вал и Анни снова ругаются! Вал и Анни снова ругаются! — пропел семилетний Джеймс, самый младший из семейства Сен-Мишелей, по-смешному прыгая вокруг своих старших сестер.
— Джемми, чудовище! — огрызнулась Анна, замахиваясь на своего маленького мучителя, но тот увернулся от удара и, ухмыляясь, показал рассерженной девушке язык, пританцовывая на безопасном расстоянии.
— Осторожнее, молодой человек, — сказал семнадцатилетний Пейтон Сен-Мишель, фыркая от смеха. — Наша Анни не так просто забывает оскорбления.
Пейтон, будучи высоким для своего возраста, еще не набрал нужного веса и поэтому выглядел долговязым. Он был темноволос, как и его отец, но выражение его серо-зеленых глаз очень напоминало материнское. Из всех детей Сен-Мишелей у него был самый мягкий характер, и среди своих братьев и сестер он обычно выполнял роль миротворца.
— Сколько раз я говорила тебе, чтобы ты не называл меня Анни? — крикнула раздраженная сестра, бросив яростный взгляд на красивого паренька.
Однако Пейтон, который привык к характеру Анны, рассмеялся и озорно показал ей нос.
— Ах, вы все невыносимы! — воскликнула Анна. — Почему никто из вас не может понять меня?
— Потому что ты не права. Вал правильно говорит, — ответил ей брат-близнец. — Ты делаешь из мухи слона, Анна, и ведешь себя как ребенок, которому надо как следует поддать. Как ты можешь ворчать по поводу сливового пудинга, когда многим не хватает хлеба?
Прежде чем Анна смогла ответить, Валентина сказала спокойно:
— Существует другое решение твоей проблемы, Анна.
— И какое же? — раздраженно осведомилась Анна.
— Мама наложила трехмесячный период глубокого траура на семью, во время которого мы не можем ни устраивать, ни посещать никакие празднества. Однако к октябрю глубокий траур окончится. Если ты совершенно не можешь быть счастлива без пышной свадьбы, почему бы не отложить ее до октября?
— Отложить мою свадьбу? Ты сошла с ума, Вал?
— Она не может выходить замуж в октябре! — завизжала Бевин. — В октябре моя свадьба, и я не намерена делить свои торжества ни с кем, кроме Генри!