— Что означают надписи на их ножных браслетах, господин? — спросила его Валентина из-под своей тонкой фиолетовой чадры.
— На нем написано имя раба и то, что он является собственностью Чикала-заде-паши, великого визиря султана.
— Но почему же это написано на ножных браслетах? Они сами могли бы сказать, кто они, — возразила она.
— Нет, моя несравненная Накш, они бы не смогли. Видишь ли, у моих гребцов нет языков, им вырвали языки, чтобы они не могли разгласить услышанное на этой лодке, — объяснил он.
— Это ужасно! — воскликнула она.
— Возможно, но это и практично, потому что, если что-то, сказанное на этом каике, будет повторено где-то, гораздо проще найти и наказать виновного, зная, что мои восемь гребцов совершенно невинны. Моя маленькая прогулочная лодка вмещает всего дюжину человек, включая гребцов. Если пойдут слухи, я буду знать, что ни я, ни восемь моих гребцов не виновны в их распространении. Тогда поиск виновных ограничится только тремя людьми.
Заговорил Шакир:
— Холим и я закроем дом, мой господин, и вернемся потом во дворец.
— Ты договорился о лодке?
— Да, мой господин.
— Очень хорошо, — сказал визирь и махнул рукой гребцам, чтобы те отчаливали.
Когда каик легко заскользил по воде, Валентина оценила свое мудрое решение не пытаться убежать с острова вплавь. Она беспокойно изучала корабли, стоящие на якоре в заливе Золотой Рог, и почувствовала, что у нее закружилась голова от облегчения, когда увидела флаги, развевающиеся на верхушках мачт ее личного маленького каравана. Они не бросили ее! Она все время чувствовала, что они не бросят ее.
— Сейчас ты разрумянилась так, как никогда раньше, — наблюдательно отметил Чикала-заде-паша.
— Это от возбуждения в связи с отъездом с острова, — быстро сказала она. — Это красивое место, господин, но когда пробудешь там некоторое время, становится скучно.
— Мой гарем может показаться тебе еще более скучным, Накш.
— Когда целый город будет лежать за воротами гарема, господин?
— Тебе не разрешат выходить за ворота, моя прекрасная, — последовал обескураживающий ответ.
— Никогда? — воскликнула она. Как она сможет бежать, если ее не пустят в город? Он по-хозяйски обнял ее и притянул к себе. Другая его рука скользнула ей под рубашку и стала ласкать груди.
— Возможно, когда-нибудь, когда я буду уверен в твоей преданности и твоей любви ко мне, я разрешу тебе посещать базары при соответствующем сопровождении. Однако ты должна будешь продолжать удовлетворять меня, Накш, так же, как ты делала это прошлой ночью. И конечно, нужно, чтобы были хорошими доклады Шакира, который должен стать твоим личным евнухом, и Хаммида, моего главного евнуха. — Аккуратно раздвинув ее рубашку, он приподнял одну ее грудь и, опустив голову, принялся сосать ее. Он ослабил ее набедренный кушак и просунул руку под шелк ее шальвар.