— Если Брайсу понадобился мальчик, моя госпожа, он нашел бы способ украсть его, — заметил Эйнион.
— Но зачем ему мой сын?
— Он хочет нашего сына, — сказал присоединившийся к ним Мейдок, — потому что у него извращенный ум и у него есть какой-то гнусный план, который его терзает.
— Сколько нам потребуется времени, чтобы добраться до Кей? — спросила Уинн.
— Мы не едем ни в Кей, ни в Скалу Ворона, дорогая Я отвезу тебя и Аверел в Гарнок Если мы вернемся с тобой домой, Брайс быстро узнает об этом.
Он поймет, что мы скоро явимся к нему за нашим сыном. На наше счастье, я не знаю случая, чтобы Брайс причинил когда-нибудь вред ребенку, а этот ребенок — его племянник, его кровь. Думаю, Арвел будет в безопасности, пока Брайс остается в неведении о нашем воссоединении. Если он все-таки узнает, наш сын может поплатиться жизнью. Нам надо все тщательно обдумать. У нас — только один шанс Я это чувствую сердцем.
— Надеюсь, ты не так долго будешь вызволять из беды нашего сына, как меня? — резко сказала Уинн.
— Ты несправедлива, — так же запальчиво ответил он. — Я тебе объяснял уже не один раз, что поначалу мы даже не знали, где ты. Ведь Брайс хотел заставить нас поверить в твою смерть. Я не поверил его уловке, но пока не убедился, я просто не знал, где искать. Потом мы потеряли месяцы, преследуя ирландского работорговца, чтобы выяснить лишь одно — что ты не покидала Англию. Нам мешала погода, и нам пришлось прочесывать огромную территорию. На своем пути мы встречались с сотнями танов и в сотнях залов искали тебя. Ты могла оказаться в любом из них, Уинн.
— Я почти потеряла надежду, что ты приедешь.
— Похоже, ты была в безопасности, — сухо заметил Мейдок. — Уилла разболтала Эйниону всю историю, как твой саксонец влюбился в тебя с первого взгляда. Ты тоже влюбилась в него?
— Я полюбила его постепенно, потому что он был хорошим и добрым человеком. Разве я должна была погибнуть только потому, что ты опять исчез из моей жизни, Мейдок? — резко спросила Уинн. — Мне надо было думать об Арвеле, его безопасности — вот что прежде всего занимало мои мысли. Думаю, я умерла бы в те первые месяцы, если б не терпение и доброта Эдвина и сознание того, что я должна продолжать жить ради ребенка, если не ради себя самой. Ну, ты доволен? Хрупкая память о потерянной любви? Последуешь ли за мной еще раз в другой миг времени, чтобы мы вновь соединились? Любовь, я поняла, — это не только благородство и чистота чувств, Мейдок Любовь — это смех и слезы. Печаль и боль. Отдавать и жаждать чего-то. Ты должен научиться всему этому, если мы хотим быть счастливыми.