— Но Виктор и Слава — не Анна Ивановна, они современные люди!
— Смешная ты, Поленька.
— Я обязана была отчитаться, с кем жила раньше? Я должна поклясться, что не имела отношения к делам мужа?
— Нет и нет.
— Кто-нибудь после откровений о прошлом осмелится ко мне прикоснуться?
— Найдется смельчак, не все боятся фамилий.
— Ты знал?
— Нет, это был козырь Бориса.
— Ты меня презираешь?
— Восхищаюсь. Уйти от таких деньжищ.
— Лжешь?
— Не привык.
— Измайлов, полковнику милиции нельзя с женщиной…
— Женщине, полковнику милиции, не стоило бы. Продолжим?
Продолжим. Как я продолжаю всякий раз, добравшись до конца.
И вновь зазвучал голос Славы Ивнева. Они, трое сокурсников, поддались очарованию задумки Коли Муравьева о собственном деле. Скинулись, оформились, вгрызлись в работу. Как часто бывает, генератор идеи оказался самым бедным. Далее по возрастающей поднимались Виктор, Петр и Слава. Через полгода вылезло наружу, что Петру Коростылеву и Коле Муравьеву сухомятка рутинного труда противопоказана, и они запивают его водкой. К ним съезжались толпы заказчиков, чтобы за российскую бутылку сорокаградусной получить то, что стоило нескольких ящиков импортного спиртного, если уж измерять цену в поллитровках. Фирма несла убытки, и Слава постановил: или парни кодируются, или прощаются с коллективом. Они согласились лечиться.
— Останови запись, — снова сказала я.
— Невмоготу?
— Я выложу тебе кое-что. Возможно, не в струю, но все равно. Слишком свят Слава в собственной редакции.
— Поля, только щади мое целомудрие.
— Меня бы кто когда пощадил.
— Ну, в знак солидарности выдюжу. Приступай.
Несколько лет назад мне предстояло писать о кабинетах анонимного кодирования. Их развелось так много, что только феноменальная жажда сивухи у неизбалованного сластями народонаселения могла спасти его от соблазна поголовной и одномоментной завязки. Не мудрствуя с антитабачным вариантом, я придумала посетить форпост здорового образа жизни в трогательном образе девушки, отчаявшейся в одиночку справиться с проблемами неразделенной любви и алкогольной зависимости. Я позвонила по первому попавшемуся в газете номеру, выяснила, что сначала надо в течение пяти дней подвергаться рефлексотерапии, а на шестой кодироваться в группе. Я совершенно по-свинячьи хрюкнула, услышав о стоимости услуг. Но членораздельно сообщила алчному человеку на другом конце провода: «Здоровье дороже». Потом я робко поклялась себе не спиваться и регулярно лечить кариес. Если здоровье и было дороже кодирования и протезирования зубов, то не намного.