— Он пригласил нас на ужин после совещания.
— Ты отказался от приглашения Рекса Майкла Баррингтона Второго? — изумилась она, зная, что такой чести не удостаиваются рядовые служащие.
— Я хотел поскорей вернуться домой. — Лукас сел рядом с ней. — Оливия, прости меня за вчерашнее, я не сдержался.
Оливия тоже чувствовала себя виноватой.
— Но мне следовало позвонить, — сказала она.
— Понимаешь, я никогда не жил в доме с женщиной и не совсем знаю, как себя вести.
Это известие и обрадовало, и удивило Оливию.
— Ты ни с кем до этого не жил? Он покачал головой и, протянув руку, погладил ее щеку:
— Я не могу забыть Рождество, Оливия, и, принимая во внимание результат, несколько… растерян.
От прикосновения его пальцев у Оливии захватило дух, но усилием воли она овладела собой.
— А ты совсем не страшный, когда не такой самоуверенный.
— Я кажусь тебе страшным? — переспросил он с улыбкой, приблизив свои губы к ее губам. — Не бойся меня, Оливия, я просто хочу поцеловать тебя.
Возбуждение ее было настолько сильным, что Оливия не могла произнести ни слова. Она потянулась к нему, их губы встретились, и он понял она тоже хочет этого поцелуя.
Лукас обнял ее. Когда его язык начал уговаривать ее губы раскрыться, она поняла, к чему это приведет. Но Лукас не давал ей возможности ни думать, ни анализировать. Ее чувства завертелись, подобно песку в вихре урагана. Как и тогда в Рождество, сила его страсти передалась ей. Оливия совсем потеряла голову. Ее рука скользнула к его плечу, ощущая через рубашку жар разгоряченного тела. Когда Лукас протолкнул язык ей в рот, она вздрогнула от возбуждения и удовольствия. Но она еще не знает его. И если не остановится сейчас…
Ее рука соскользнула ему на грудь; слегка оттолкнув его, она отстранилась.
— Я обещал, что наши отношения будут платоническими, да? — хрипло произнес он. Его голос был таким сексуальным и опьяняющим, глаза горели таким желанием!
— Мы не должны, — она выскользнула из его объятий и встала.
— В самом деле?
— Я не позволю, чтобы вожделение разрушило мою жизнь, Лукас. Слишком многим я рискую.
— А я — нет? Ладно, если ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе, я не буду, — зло сказал он и встал.
— Лукас…
Но он уже направился в кухню.
Вздохнув, она дала себе слово впредь быть более осторожной, не допускать никаких объятий и поцелуев.
Оливия понимала, что сейчас лучше отступить, объяснять что-то или выяснять не стоит. Лукас, очевидно, разозлился, но ничего не поделаешь. Если когда-нибудь они станут предаваться любви, то происходить это будет спокойно, без спешки, без опасений за последствия. Она должна быть уверена в нем.