— Епископ мне не даст забыть.
— Шарлотта, наверное, уже успела побывать у него и рассказать о нашем злополучном визите. Теперь ему придется вас уволить.
— И мне не придется тратить свои драгоценные дни на такую ханжу, как мисс Хэнни? Отдайте мои деньги, и ноги моей тут больше не будет.
— Вы не понимаете ее положения.
— Я понимаю, что она состоятельная молодая особа, чей «пунктик» — благотворительность для бедных девушек, которых она одевает, как квакеров, во все серое. О реальной жизни в Уигане она, вероятно, знает столько же, сколько о луне. Но все это не имеет никакого значения, потому что после смерти отца она станет самой богатой вздорной девицей в Англии.
— Не совсем.
Тон, которым Леверетт произнес эти слова, заставил Блэара примолкнуть.
— Вы же мне только что описали империю Хэнни?
— Да, но епископ Хэнни также и лорд Хэнни. После его смерти имение должно перейти по наследству вместе с титулом. Женщина наследовать титул не может. Все — и земля, и недвижимость — достанется ближайшему наследнику мужского пола, ее кузену лорду Роуленду, который станет следующим лордом Хэнни; Шарлотта, конечно, будет хорошо устроена.
— Богата, вы хотите сказать?
— Да; но тот, за кого она выйдет замуж, будь то Джон Мэйпоул или кто-то другой, будет иметь полное право распоряжаться всем, что она унаследует.
Блэар молча следил за пчелами, с жужжанием тащившими куда-то заполненные пыльцой золотые ранцы. «Что ж, это объясняет, почему Эрншоу кружит вокруг Шарлотты Хэнни, — подумал он, — хотя тот похож скорее на таракана, чем на пчелу».
Операция, проводившаяся городским комитетом здравоохранения и санитарии на Альберт-корт — тупиковой улочке, застроенной двухэтажными домами из красного кирпича, в плане образовывавшей подобие буквы «П», — внешне напоминала боевые действия. Жильцов выгоняли из дома на улицу, в центр внутреннего двора, после чего проводившие дезинфекцию санитары в белых комбинезонах и шапочках подкатывали к дому тележку с ярко окрашенным насосом и начищенными до блеска медными канистрами. Тележка останавливалась перед каждым третьим или четвертым домом, один из санитаров становился к рукоятке насоса, а другой разматывал шланг, заскакивал на несколько мгновений во входную дверь дома и распылял вокруг себя ядовитую смесь аммиака и стрихнина. Вонь стояла удушающая, но возглавлявший операцию преподобный Чабб, с красной комитетской лентой, нацепленной поверх рясы, отдавал распоряжения подобно генералу, привыкшему не обращать внимания на дым сражения. На улице толпились лишь женщины и дети; многие из ребят, заметил Блэар, заботливо держали в руках птичьи клетки. Среди комитетских матрон в официальных красных лентах Блэар узнал миссис Смоллбоун; юбка из черной бумазеи придавала каждому ее шагу какую-то угрожающую упругость. Миссис Смоллбоун зацепила гребнем голову одного из мальчишек и подала сигнал двум другим членам комитета, моментально набросившимся на него с водой и карболовым мылом. Чабб не более чем на миг позволил себе отвлечься от занятия, на котором было сосредоточено все его внимание, лишь мимолетным взглядом дав понять, что заметил появление во дворе Леверетта и Блэара.