Перебирая в уме ту гору лжи, что наворотил ему Смоллбоун, Блэар как бы слышал одновременно и собственные лицемерные объяснения, которые он давал Шарлотте и Смоллбоуну насчет Розы. Какое ему вообще дело до того, что подумает о нем Шарлотта? И какое ему дело до этой шахтерки? Тем не менее она тянула его к себе, словно буйная виноградная лоза, что росла по ночам, опутывая его все сильнее и сильнее.
— Погоду-то готовил повар, а не епископ[45], — проговорил Хэнни.
Шедший ночью дождь к утру прекратился, земля начала парить, тучи уступили место высокому голубому небу, под которым ярко-зеленые холмы засверкали, словно сделанные из стекла. Помимо обычных церковных гамаш и рясы, на епископе была широкая соломенная шляпа, какие обычно носят в экспедициях. Роуленды выглядели как два букета: на Лидии было бледно-розовое платье и такая же шляпка от солнца, а ее мать облачилась в нечто вычурное цвета красных пионов. На ветру их одеяния из шелка, атласа и тюля благоухали лавандой, а зонтики от солнца дрожали, как распустившиеся цветы. Блэар — в сапогах, еще не просохших с позавчерашнего дня, — старался не отставать от них. Позади него шли Леверетт со сворой тявкающих и рвущихся с поводков спаниелей, и егеря, тащившие плетеные корзины с провиантом.
— Бедняга Леверетт, ему рук не хватает. — Лидия старалась скрыть улыбку, глядя, как Леверетт силится сдерживать то одну, то другую собаку, не давая им рвануться вперед по дорожке. — А в Африке у вас были собаки? — спросила она Блэара.
— Нет, там на них живет слишком много всякой гадости.
— Блэар верен себе, у него всегда наготове жизнерадостный ответ, — заметил Хэнни. — Посмотрите вокруг, Блэар. Мир как будто только что создан заново, в нем кипит жизнь, в самом прямом смысле этого слова. Вы что-то начали казаться мне последнее время измотанным, вот я и распорядился посвятить этот день отдыху.
Они перевалили через вершину холма, где над россыпью маленьких ранних маргариток, волнообразно колыхавшихся под порывами ветра, порхали бабочки. В глубине души Блэара немного беспокоило то, что начинавшийся день, судя по всему, должен был действительно пройти в соответствии с распоряжениями Хэнни. Западный ветер не только отполировал до блеска холмы, но и оттеснил на восток дым, так что позади них не было видно даже этого подтверждения существования труб Уигана. Единственным, что выпадало из общей гармонии утра, был сам Блэар: он чувствовал себя чужаком, случайно вторгшимся в чей-то сад, где пировали и веселились.
Блэар оглянулся и бросил взгляд на объемистые и явно увесистые корзины: