У Остина пересохло в горле. Он скорее прошелестел, чем проговорил, чтобы Кэндис выключила горелку.
— Чего ради? — удивилась она. — Омлет еще не готов.
— Ради того, что иначе он сгорит.
— Остин, ты не заболел? — озабоченно сдвинув брови, спросила Кэндис.
— Можно сказать и так.
Разве порыв страсти — не болезнь? Самая настоящая!
Выражение лица Кэндис сделалось еще более озабоченным. Она выключила горелку и опустила ложку в кастрюльку с длинной ручкой.
— Могу я чем-нибудь помочь тебе? Ты подхватил простуду? У тебя температура?
Остин наконец отпустил планку и взял себя в руки.
— Могла бы подойти ко мне и проверить.
Он намеревался нарушить свой временный обет воздержания и провести весь дождливый день, занимаясь любовью с Кэндис снова и снова. Они ведь достаточно наговорились.
Кэндис подошла к нему близко, так близко, что Остин был уверен: она своим телом ощущает его возбуждение.
Глаза у Кэндис были ласковые и блестящие; она коснулась прохладной ладонью его лба.
— Здесь все в порядке, лоб холодный, — сообщила она и перенесла руку Остину на грудь, запустив пальцы в густую поросль.
Остин затаил дыхание. Озорница!
Кэндис поджала губы и покачала головой:
— И здесь тоже ничего.
Рука ее медленно спускалась ниже, ниже, пока не коснулась трепещущего от напряжения пениса.
— А вот здесь горячо, — проворковала она удовлетворенно.
С поистине дикарским рычанием Остин подхватил ее на руки и потащил к себе в постель. Кэндис смеялась, обняв его за шею; поцеловала ямку на горле, потом подбородок и наконец прильнула губами к губам.
Дождь лил до самого вечера, но им было наплевать на дождь.
Позже, когда они с Кэндис уютно лежали рядышком в койке — точь-в-точь две ложечки в футляре, — он убрал с ее лба влажные волосы и в очередной раз отогнал от себя тревожные мысли о неопределенном будущем. До чертиков хотелось выложить ей всю правду и покончить с этим раз и навсегда.
Страх быть отвергнутым сковывал его язык.
Кэндис положила руку Остина себе на живот и накрыла своей ладонью.
— Когда ты перестал даже дотрагиваться до меня, — заговорила она, — я решила, что причина в этом.
Остин рывком сел. Повернул Кэндис на спину и заглянул в глаза. Ему и в голову не приходило, что она может подумать такое.
— Ты должна понимать, что это чушь! — воскликнул он. — Ты с каждым днем становишься все более желанной для меня.
Судя по выражению ее лица, Остин не убедил Кэндис; тогда он наклонился и прижал губы к ее животу, а потом коснулся его щекой. Как еще мог он выразить свои чувства, не возбуждая подозрений? Он не мог рассказать ей — пока не мог.